Тренер: молодежка
Шрифт:
— Ничего мы не договаривались, — забурчал тот, но за мячом побежал.
Паша из трусцы перешёл в галоп. Следующим на точку подошёл Осипов. Этот товарищ решил мой удар повторить, щечкой мяч приподнял при ударе, но промазал, конструкцию из бутылки-сигареты завалил. По итогу побежал наматывать вокруг футбольного поля. Потом промахнулись ещё пятеро, среди них Селезнёв и Прокофьев. Никто из них не сделал выбор в пользу поломанной сигареты — бежали, как миленькие. Задания я всегда давал сложные, но выполнимые, и сегодняшний квест с ударом по сигарете на бутылочной пробке, не являлся исключением из правил. Очевидно,
Через десять минут зашли на второй круг. Баграмяна, у которого разве что пена изо рта не шла, уже замотали. Ну ка, метнись за мячом туда сюда четырнадцать раз подряд и без передышки. Да и бежать вокруг поля круг галопом и с бодуна — не менее сомнительное удовольствие. Потому, когда мои соколики зашли на третий круг, народ начал отваливаться с задания.
Первым отпал Осипов.
— Пацаны, ну его в пень это задание, я пас! Ломай сигарету, Иван Сергеевич, не побегу, — он махнул рукой.
Макс Осипов тяжело дыша опустился на землю, колени подобрал, подбородок на них сложил. Пацаны повозмущались, что он сдался, поуговаривать попытались, да свыклись по итогу — на пол упала сломанная сигарета. Можно конечно Макса похвалить, сказать, что здоровей будет, но я не стал.
Очередной удар нанёс Прокофьев, со психу рубанув так, что мяч попал в бутылку и чуть ту ее не разорвал. Отлетела сигарета, бутылку взметнула в воздух, перевернулась пару раз налету. А Прокофьев рукой махнул вслед за Осиповым — ломайте, Иван Сергеевич, сигарету.
Потом сдался Баграмян. Сначала пополам согнулся, ладонями в колени оперся и по итогу опустился на землю рядом с парнями.
— За мечами кто будет бегать? — вспыхнул Пашка Ануфриев.
— Пошёл ты, — Миша зло плюнул на землю между ног. — Тебе надо, ты и бегай, а меня уже мутит.
— Не хрен было столько бухать!
— Ты в два раза больше меня выжрал!
Я помнил, что все эти ребята в большинстве своем друг друга не знали до того, как оказались в лагере и съехались из разных интернатов изо всего СССР. Поэтому утверждать, что Ануфриев среди них главный — неверно. Пашка верховодил именно в той группе, которая приехала из одного детского дома под Воронежом, туда входили Прокофьев и Осипов. Баграмян же возглавлял вторую группу с Селезневым, и они внутри коллектива не до конца разобрались в лидерстве. Ну пусть пободаются слегка. Полезно для команды, а мне как раз понятно будет кого капитаном команды ставить.
Ещё через пару минут засквозили другие ребята, поочерёдно отказываясь продолжать «соревнование». Пачка стремительно пустела. В игре остались трое самых упоротых — Ануфриев, Зубко и Дараев. Эти наносили удар, бегали за мячом, но не сдавались, хотя языки на плечи вывалили.
— Две минуты, господа хорошие! Последний удар и аттракцион невиданной щедрости закрывается, — предупредил я.
Ануфриев, а его черёд бить настал, подошёл к точке. Витя Зубко поднёс мяч, поставил на линии. Грудь Паши часто вздымалась вверх и опускалась вниз — ясное дело, задышал.
Удар.
Мяч
Сбивает.
Что произошло дальше, видеть надо. На Пашку набросились все четырнадцать пацанов, включая Мишу Баграмяна. Радости выплеснулось столько, будто Паша забил в добавленное время финала Лиги Чемпионов.
Я поднял сигарету, подозвал Ануфриева и вручил отраву ему. Пашка тяжело дышал, но сигарету в рот засунул.
— Пашок покурим по братски.
— Паш, оставь на пару тяг.
Я, как мы и договаривались, поджег спичку, Ануфриев подкурил. Затянулся и зашёлся жутким кашлем, едва не выплевывая легкие, как туберкулезник. Курить когда пульс стучит 150 — затея не для слабонервных. Пашка согнулся пополам и вытянул вверх руку с сигаретой. Сказать ничего не сказал, но дал понять — берите, кто там курить хотел.
К Ануфриеву побежали остальные. Замотанные, со сбитой дыхалкой и высоким пульсом, они повторяли «судьбу» Пашки — делали единственную затяжку, сильно кашляли и передавали сигарету следующему желающему. В итоге Баграмян, до которого сигарета дошла последним, также закашлялся.
— Хочет кто? Мне что-то тоже перехотелось…
В результате половина сигареты, за которую случился весь кипишь, не выкуренной упала на поле. Я раздавил окурок бутсой.
— Ну что курильщики-тунеядцы, в душ шуруйте и на завтрак спускайтесь. Вопросы есть? Честно все? Курить никто не мешал?
Они промолчали, согласиться не соглашались, но понимали, что честно. Все бы ничего, но за происходящим из окна наблюдала проснувшаяся директриса с глазами по три копейки. Не знаю, как она умудрилась сдержаться и не выпрыгнуть из окна, но через минуту фурия перегородила мне дорогу в корпус.
— Вы больной, гражданин Иванов? У вас случаем как в вашем футболе желтой карточки нет? Что вы здесь за бардак развели?
— Что не так, Оксана Вадимовна? У вас такое лицо радостное, будто трудовика себе нашли.
— Какой еще трудовик, Иванов, что вы несете?! Вас к детям на пушечный выстрел пускать нельзя! Вы мне угробите молодежь! Сначала сигареты у них забираете, а потом стимулируете к курению и как! — директриса всплеснула руками. — У вас в «Спартаке» футболисты тоже курят?!
— Было дело, у Олега Иваныча сигарету стрелял, а что тут такого? — я прикинулся под дурака и захлопал глазами.
— Так, Иван Сергеевич, я сегодня же позвоню к вам в «Спартак» и выясню все с вашим руководством…
— Да погодите вы звонить, ябеда корябеда, — я попытался остудить директрису. — Лучше скажите, ваша вот эта вот реабилитация подразумевает выезды из города? Или мне об этом с Еленой Анатольевной лучше поговорить?
— Вы точно с ума сошли! Только не говорите, что вы сначала моих детей накурили никатином, а теперь собрались в бар вести спиртом напаивать!
Я улыбнулся кончиками губ. Ответить ничего не ответил. Что я собираюсь — это Оксаны Вадимовны касаться не должно. В футбольной команде главный — тренер.
Глава 13
«Хули Лопес бьет по воpотам!..
Хули — это его имя»,