Тренировочный день 2
Шрифт:
— А чего ты хотел. У нас же вторые шефы это вояки. Оружие от них. И боеприпасы тоже. Но из автоматов в тире не пострелять, только мелкашка или вот из ТТ. Автоматы — это ж на полигон к пехоте нужно ехать. Обычно по четвергам, ну там как договоришься. — завхоз вынимает из шкафа толстый журнал с синей обложкой: — так, давай все в журнал запишем, как положено. Выдал — принял. Потому как порядок быть должен. Все-таки оружие и боеприпасы, тут строгая отчетность.
— Погодите. — говорит Виктор: — а где я до завтра все это хранить буду?
— В тире закроешь. — отвечает ему завхоз, примостив журнал на деревянный ящик рядом: — правда там замок хлипкий… — он задумывается, подняв голову вверх: — слушай, мне нужно патроны от мелкашки
— Может сумка есть какая? — спрашивает его Виктор: — а то в чем я все это понесу? В подоле?
— Так вон, бери любую. — указывает завхоз: — противогаз вытряхни и бери. Как раз и пистолеты влезут и патроны. А журнал по стрельбам в тире есть, там все и заполнишь. Мишени… мишени тоже там лежат где-то, не знаю где, у Надточиева спрашивать нужно.
— Ну… — все еще колеблется Виктор. Он мог бы и не соглашаться, но тут речь об услуге идет. Завтра Ашот Варгиевич поедет внучку встречать, а по отчетности нужно ему оружие для стрельб выдать. И патроны. Если все по закону и чисто формально делать, то его, Виктора такие вещи вовсе волновать не должны. Он физрук… пусть даже временно назначен на полставки преподавателя НВП (начальная военная подготовка), ну и что? Принял — сдал, как и положено. А тут анархия просто какая-то — три пистолета Марголина и патроны к ним в брезентовой сумке из-под противогаза домой нести. Дома над ними трястись, как бы не случилось ничего… потому как строгая отчетность. Хуже нет в армии чем подотчетное оружие пролюбить военно-морским способом, это ж сразу трибунал. Да и на гражданке тоже ничем хорошим не пахнет. Потому подотчетное оружие — это в первую очередь ответственность. Это для пацана походить по городу с пистолетом за ремнем — круто, а для человека взрослого, да знающего — сплошная головная боль. Все равно как подотчетные деньги домой носить — та же самая история. Тоже никакой радости, сплошная ответственность, вроде все, как всегда, а все равно напрягаешься. Да и если патроны жечь, то всяко разно лучше школьникам мелкашки ТОЗвские дать — винтовку сразу видно, если разворачивают не в ту сторону, да и с винтовкой в руке как правило никто и не разворачивается. Кабинки в тире такие, что не сильно-то и покрутишься с таким вот дрыном в руках. Да и тяжелая она. Поставили мешок с песком, положили винтовку на него и все — стреляй. А вот пистолет… тут же доля секунды до того, как кто-то из учеников повернется назад с вопросом «а я тут жму-жму, а оно не стреляет», тыча стволом в тех, кто позади! Там глаз да глаз нужен. Пистолет в руках новичка требует полной концентрации от инструктора, а у него тридцать человек в классе… веселый денек будет завтра…
Видимо завхоз прочел эти мысли у него в глазах и качнул головой.
— Буду должен, Витька. — говорит он, поднимая ручку над журналом учета: — с меня коньяк хороший. Вы ж тут хорошего коньяка и не пробовали же. А у меня есть пара бутылочек, еще из старых запасов, так что магарычем не обижу.
— Да ладно. — вздыхает Виктор: — придется напрячься денек. Чего не сделаешь ради товарища. Передавайте внучке привет.
— Вот и славно! — радуется Ашот Варгиевич, наклоняясь над журналом: — сколько тебе пистолетов выписать? Три?
— Лучше один. Но три магазина. — говорит Виктор. Уследить за тремя стволами — нереально. Как он не инструктируй, обязательно найдется такой уникум, который направит ствол на своих товарищей или себе в ногу. И хорошо если ногу. С тремя пистолетами все еще медленней будет.
— Хорошо. Один пистолет системы Марголина, три магазина… магазины я тебе так выдам, не буду вписывать. А вот патроны впишу. Ага. Вот тут распишись. — завхоз прижимает журнал пальцем, указывая графу: — и одна бутылка настоящего пятизведочного коньяка. От меня лично.
Глава 8
Глава 8
Нарышкина Лиза, 8 «а» класс
Она лежала на своей кровати и разглядывала обложку нового журнала «Крестьянка». На обложке была изображена красивая женщина в какой-то национальной одежде народов Севера, с распущенными волосами и вышитой бисером повязке на голове. Женщина обнимала свою дочку в меховом капюшоне. Женщина улыбалась, а вот у ее дочки лицо было очень недовольное. Лиза про себя подумала, что если бы девочка знала что ее лицо будет на обложке журнала, что миллионы людей ее увидят — она бы наверное сделала лицо попроще. Улыбнулась бы. Вот если бы ее, Нарышкину Лизу пришли фотографировать для обложки самого популярного женского журнала в СССР — она бы постаралась. Встала вот так, как девушки из заграничных журналов, которые привозит из командировки ее папа… прогнулась в пояснице и вот так руки над головой подняла, и в камеру смотрела бы…
Она перевела взгляд на заголовки, вынесенные на обложку. «Все мы связаны одной судьбой. Откровенный разговор с директором ткацкой фабрики», «ПО СУЩЕСТВУ! Разговор на пленуме Комитета советских женщин», «Живые реки Камчатки» и «Не терплю, когда сама себе неинтересна». Читать такое было неинтересно. Она пролистнула журнал, останавливаясь на страницах с фотографиями. Красивая девушка в белом на фоне зеленого поля, фотографии заполненных кресел в президиуме какого-то пленума, выкройки для платья и советы по вязанию.
Отложив «Крестьянку» в сторону, она перевернулась на спину и взяла другой журнал. На этот раз — «Пионер». На обложке была изображена девочка в синем платье, которой дарили цветы литературные герои, Лиза узнала Дон Кихота, Пьеро и старика Хоттабыча, какого-то мальчика в камзоле и на переднем плане — Д’Артаньяна. Она подумала, что мальчик в камзоле — по всей вероятности Маленький Принц. Пролистала журнал. В «Пионере» картинок и фото не было вовсе, одни рассказы и статьи. Скучно. Она начала читать статью под названием «Суровый сибирский край и пионерская зарница».
Где-то за стенкой зазвенел телефон. Прозвучали шаги, мамин голос произнес: «Алло?». Лиза перелистнула страницу, продолжая читать про то, как в Сибири начиналось пионерское движение. Сбоку на странице была цветная фотография пионеров в Артеке. Четверо пионеров, две девочки и два мальчика, один из мальчиков — негритенок. Одна девочка — с длинными черными косами и в национальной тюбетейке на голове, смуглая, с азиатскими чертами лица.
— Лиза! — повысила голос мама в коридоре: — тебя к телефону! Твоя подруга Инна звонит!
— Иду! — кричит она в ответ и вскакивает с кровати. Бежит в коридор и забирает трубку из рук у мамы: — спасибо, ма.
— Долго не болтайте, вечером папа должен позвонить. И не таскай телефон в свою комнату. — говорит мама и удаляется на кухню.
— Хорошо, ма. — говорит ей вслед Лиза и прижимает трубку к уху: — Алло?
— Чего делаешь? — раздается в трубке голос Инны Коломиец: — чем занимаешься?
— Да ничем таким, — отвечает Лиза: — журналы читала. Сегодня новые пришли. Я тебе твою «Технику Молодежи» отложила и альманах фантастики. Завтра в школу принесу.