Тренировочный День 5

Глава 1

Экстренное собрание «Дворянского Гнезда»

После того, как прозвучал отбой, а Маргарита Артуровна лично пересчитала всех и каждого, удостоверившись что все на месте и пригрозив привязывать к кровати тех, кто склонен к побегу, после того как выключили свет — прошло буквально несколько секунд. Несколько секунд, прежде чем в темноте откашлялась Оксана Терехова.

— Кхм-кхм. — сказала она голосом телевизионного диктора: — кто-нибудь

спит вообще?

— Заснешь тут. — отзывается Инна Коломиец: — в незнакомом месте первый раз я всегда с трудом засыпаю. Обычно ворочаюсь всю ночь.

— А я сплю уже почти. — раздается голос Яны Бариновой: — день выдался очень уж… на переживания богатый. Я даже и не знаю… столько всего. А в конце Лермонтович со своею гранатой… вот дурень.

Глаза понемногу привыкают к темноте, сквозь неплотно задернутые занавески в комнату пробивается лунный свет. Становится видно, что Оксана — села на своей кровати, поджав ноги под себя.

— Лермонтович, конечно, дурак. — кивает она: — но Попович-то у нас оказывается — герой. Вот прямо герой, как в книжках пишут.

— Герой! — фыркнула Инна со своей кровати: — он же потом на ноги встать не мог, видели как у него коленки дрожали?

— Правда дрожали?

— И коленки и руки. И вообще он сидел на земле и гранату эту разглядывал как будто только что родился и глаза — стеклянные-стеклянные… как у плюшевой игрушки. Разве герои так делают? Вот Александр Матросов, когда грудью на дот бросился, закрывая собой наступление Красной Армии…

— Уверена, что у него в этот момент тоже поджилки тряслись. — говорит Оксана Терехова: — и у Гастелло, когда он самолет на колонну направил… хотя с Гастелло, наверное, все проще, самолет-то все равно подбитый был, а выпрыгивать с парашютом над немецкой территорией — это к эсэсовцам в плен попасть. Тут и выбор-то небольшой, повернул штурвал и врезался во вражескую колонну.

— Если тут спор идет о том, герой наш Попович или нет, то на мой взгляд однозначно герой. — подает голос Яна Баринова: — в тот момент он же не знал, что это не настоящая граната, а то не стал бы так кричать. И вообще, Лермонтович говорит, что у настоящей такой гранаты радиус разлета осколков двести метров, потому как она — оборонительная. В прошлой школе на уроках НВП нам военрук показывал такие вот. Правда на картинках. А ты вот, Инна на каком расстоянии от Лермонтовича стояла, когда граната на гравий упала? Вот то-то же.

— Так то не граната была вовсе, откуда у Лермонтовича граната, настоящая, боевая? — защищается Инна: — Попович просто все драматизирует, вот и все!

— Мне вот что интересно. — говорит Оксана Терехова: — вы ничего странного не заметили, девчата?

— Странного? — Яна тоже садится на своей кровати: — какого странного? То, что девушки из команды не легли спать по своим палатам, а собрались в одной? Так ничего странного, они взрослые, а день выдался сложный. Наверняка квасят, я видела бутылку у одной из них, ну высокой такой и здоровой, в плечах широкой.

— Это Валя Федосеева, ее Валькирией кличут. — кивает Оксана: — и конечно они там в палате

бухают. Честно говоря, и нам пора бы… сейчас я термос достану… но я не об этом. Я про странность, которая прямо сейчас в воздухе висит. А?

— Странные странности. Мы в незнакомом месте, конечно, тут все странное. — Инна Коломиец в свою очередь садится в своей кровати и свешивает с нее ноги: — бррр, пол холодный. Просто нам повезло что нас четверых в одну палату устроили. Хотя это ж Лиза устроила. Лиза, а ты чего молчишь?

— Вот она странность. — говорит Оксана Терехова: — наша Боярыня молчит. Причем молчит тогда, когда речь зашла про Поповича, а она обычно в таких случаях не молчала никогда.

— А ведь точно… — Инна поворачивает голову: — Лиза! Ты чего молчишь? Случилось что?

— Дуры вы все. — тихо говорит Нарышкина: — ничего не понимаете.

— Мы дуры? Хорошо, мы дуры все тут собрались. — соглашается с ней Инна: — но ты-то чего молчишь? Не молчала никогда, а тут вдруг замолчала… обычно ты вон, монологами можешь лекции читать про то какие мы дуры и как мы не понимаем что твой Попович на самом деле идеальный мужчина, Гойко Митич и Митхун Чакроборти в одном флаконе. А тут молчишь.

— Да толку с вами говорить. — машет рукой Нарышкина: — что толку…

— На вот. — в ее руку тут же вкладывают крышечку от термоса: — ты не смотри что самогонка, она сладенькая. И не такая градусная как водка, тут из груши… и запах такой, чуете? Груша! На вот, конфетку, заешь потом.

— И выпью. — говорит Нарышкина: — выпью вот. Потому что вы — дуры и ничего не понимаете… — она выпивает и закашливается, оказавшаяся рядом Оксана — хлопает ее по спине.

— Какая гадость… и как люди это пьют вообще? Сперва грушей пахнет, а потом такая гадость… — морщится Лиза Нарышкина и возвращает крышку от термоса назад Оксане, которая наливает еще и протягивает Яне.

— Только немного. — предупреждает Яна: — я и раньше пробовала, алкоголь на меня не сильно действует, чего добро переводить…

— Ты тару не задерживай, пей давай. — говорит ей Оксана: — сегодня нервный день получился, так что выпить нужно. Воот, вот так, умница. Давай тару назад, вот тебе конфетка, заешь.

— … даже вкусно. — удивленно замечает Яна: — точно грушей пахнет. И не такая горькая как водка.

— Ты смотри, а Барыня оказывается у нас не девочка уже. Водку пила.

— Я же рассказывала!

— Инна. На вот. — Оксана протягивает крышку от термоса Инне Коломиец: — пей. За светлое будущее, и чтобы у тебя парень наконец появился.

— Если это означает такой же повернутой как наша Боярыня стать, то я, пожалуй, откажусь. — говорит Инна: — я лучше выпью за мир во всеми мире. И международную разрядку. И чтобы титьки у меня такие как у Барыни выросли.

— Дались вам мои…

— Тару не задерживай.

Некоторое время в полутемной комнате царит тишина. Снова звякает металлическая крышечка об край термоса, слышится бульканье. Оксана Терехова сама поднимает вверх руку с крышечкой, словно церемониальную чашу с кровью на вершине пирамиды ацтеков.