Трещина во времени
Шрифт:
– Тебе придется научиться терпению, если хочешь помочь своему папе, – несмотря на толстые стекла очков, в глазах миссис Кто светилось живое сочувствие. – Vitam impendere vero. Ювенал. «Рисковать жизнью за правду». Именно этим нам и предстоит заняться.
– Ведь это делает и твой папа, верно? – серьезно кивнула миссис Что-такое. Но тут же ее лицо осветила милая улыбка. – А ну-ка! Пойдите-ка, ребятки, погуляйте, пока Чарльз вам кое-что объяснит! На Уриэле вы будете в полной безопасности! Именно поэтому мы выбрали эту планету для отдыха.
– Но разве вы с нами не пойдете? – растерялась
На миг повисло неловкое молчание. Наконец миссис Которая повелела миссис Что-такое с царственным жестом:
– Покажи-и им! – и почему-то в ее голосе Мэг уловила сожаление.
– Сейчас? – голос миссис Что-такое сорвался на писк. Что бы там ни имела в виду миссис Которая, миссис Что-такое это также приводило в замешательство.
– Н-ну… – протянула миссис Которая, – они то-оже могут знать.
– И я… я должна измениться? – уточнила миссис Что-такое.
– Для их же пользы.
– А я что, тоже должна меняться? – спросила миссис Кто. – Ох, а мне было так весело в этой оболочке! Но я должна признать, что у миссис Что-такое получается лучше всего. Das Werk lobt den Meister. Немецкая пословица. «Дело мастера боится». Ну так что же, мне следует меняться?
– Н-нет пока, – качнула головой миссис Которая. – И не здесь. Ты можешь не спешить.
– Ну, тогда держитесь, крошки, – сказала миссис Что-такое.
И тут же ее тучное тело засветилось, задрожало и стало расплываться. Кричащие цвета ее одежек также расплывались, делались мягче и нежнее. Дурацкая шляпа в форме пудинга вытянулась и растворилась в воздухе. И через несколько мгновений перед ребятами возникло такое невообразимо прекрасное создание, что у Мэг не нашлось бы для него слов. Непонятным образом миссис Что-такое перестала быть миссис Что-такое. У нее появилось мраморно-белое тело с перекатывавшимися под кожей мускулами, чем-то напоминавшее лошадиное и в то же время совершенно не лошадиное. У лошади не могло быть столь благородных очертаний торса, рук и головы, лишь отдаленно похожей на человеческую и внушавшей ощущение невероятного достоинства и силы. При виде ее у Мэг все внутри запело от восторга. Она никогда в жизни не видела ничего подобного. Отдаленно это создание можно было сравнить с кентавром из греческих мифов. Но это было очень приблизительное сравнение.
Над широкими плечами величаво распахнулись огромные крылья, ослепляя детей сверканием всех цветов радуги или игрой света на воде, или самой поэзией?
Кельвин так и рухнул перед ней на колени.
– Нет! – воскликнула миссис Что-такое, хотя это уже не был голос миссис Что-такое. – Не передо мной, Кельвин. Только не передо мной! Поднимись!
– Отнеси их, – приказала миссис Которая.
Осторожным, грациозным и в то же время исполненным невероятной силы движением, миссис Что-такое пригнула колени перед детьми и опустила крыло. Это явно давалось ей нелегко: крыло едва заметно дрожало, стремясь снова развернуться во всю ширь.
– Скорее садитесь на меня, – промолвил этот новый голос.
Дети все еще не решались приблизиться к прекрасному созданию.
– Но как нам теперь вас звать? – спросил Кельвин.
– Ах, милые мои, – отвечал новый голос, глубокий и звучный, в котором
– За мной! – и Чарльз Уоллес первым решительно вскарабкался на белоснежную спину.
Мэг с Кельвином поспешили следом. Мэг уселась между мальчиками. Могучие крылья встрепенулись, миссис Что-такое взмыла в вышину, и они понеслись куда-то с пугающей скоростью.
Мэг на удивление быстро поняла, что ей вовсе не обязательно цепляться что было сил за Кельвина или Чарльза Уоллеса: настолько плавным оказался полет великолепного создания. Мальчики тоже успокоились и теперь с любопытством озирались вокруг.
– Смотрите! – Чарльз Уоллес махнул рукой: – Горы такие высокие, что даже не видно вершин!
Мэг подняла взгляд: действительно, макушки гор словно уходили в бесконечность.
Они пролетели над зелеными полями и оказались над обширным плоскогорьем, уставленным отдельными скалами в виде могучих монолитов. У них были правильные повторяющиеся очертания, но это не были статуи. Мэг никогда не приходилось видеть ничего похожего, и теперь она гадала: то ли эти монолиты – результат влияния воды и ветров, то ли их высекли из гранита существа, подобного тому, на котором они сейчас летели.
Наконец плоскогорье закончилось, и они оказались над садом, прекраснее которого не мог бы стать ни один волшебный сон. В этом саду их встретило множество таких же созданий, облик которого приняла сейчас миссис Что-такое: одни отдыхали, возлежа на цветущих лужайках, другие купались в широкой кристально прозрачной реке, пересекавшей сад, третьи кружили над головами, выписывая замысловатые фигуры какого-то неведомого Мэг, но от этого не менее прекрасного танца.
– А о чем они поют? – восхищенно спросила она.
– Я не могу передать это словами, – признала миссис Что-такое, прислушавшись. – Я просто не знаю у вас таких слов. А ты понимаешь их, Чарльз?
Чарльз Уоллес притих, сидя на широкой спине, с таким сосредоточенным видом, какой возникал у него, когда он читал мысли Мэг или их мамы.
– Немного. Совсем чуть-чуть. Но думаю, что со временем пойму больше.
– Да, Чарльз. Ты мог бы научиться. Но у нас нет времени. Мы задержимся здесь ровно на столько, сколько необходимо для краткого отдыха и приготовлений.
– Но я хочу знать, о чем они поют! – нетерпеливо отмахнулась от нее Мэг. – Я хочу знать, что это значит!
– Постарайся, Чарльз, – попросила миссис Что-такое, – попробуй перевести. Теперь ты можешь показать всю свою силу. Больше не надо прятаться!
– Да не могу я! – обиженно воскликнул Чарльз Уоллес. – Я все еще слишком мало знаю!
– Тогда попробуй объединиться со мной. Может, мне удастся превратить их песню в слова!
Чарльз Уоллес снова углубился в себя, занятый какой-то невидимой работой и вслушивающийся в прекрасные звуки.