Треск Цепей II: Белый Ворон
Шрифт:
Увидев на крыльце командира южан, он спросил:
— Твои люди в деревне?
Ирда с удивлением глянул на колдуна и ответил:
— Да, но не все. Собаки вол…
— Кто-то умер рядом. Выясни, что происходит. Я жду у себя.
Колдун развернулся и быстрым шагом вернулся в свой двор. Ворота скрипнули и закрылись.
Ещё не до конца осознав, что происходит, командир южан бросил взгляд в сторону ушедшего в лес отряда ловчих. Там где раньше сквозь тьму пробивался свет шести факелов, теперь царила непроглядная тьма.
И будто
Гончие не кинулись на меня, хотя имели такую возможность. Окружили с двух сторон продолжая лаять и держась на почтительном расстоянии.
Тренированные, не дадут ударить мечом, ждут хозяев — указывая лаем на добычу. А те уже близко, от света факелов длинные тени пролегли вокруг древесного ствола, за которым я укрывался.
Глядя на псов, я улыбался. Мне всегда нравились животные. Эти к тому же были гораздо красивее уродливых мутопсов из мира-Первоисточника. Гладкая шерсть, поджарые, мускулистые тела. Вытянутые пасти щёлкают зубами, да так, что слюна разлетается в разные стороны.
— Тифлос Ламси!
Звенящим шёпотом с моих губ сорвалось заклинание. Обжигающая вспышка тьмы, уже использованная единожды против хозяина дома Мягкой лапы, накрыла местность чёрным покрывалом.
Из непроницаемой черноты послышался визг, хрип и стоны. Боевое заклятье насыщало воздух едкой чернотой буквально пару мгновений, но эффект был просто ошеломляющий. Один из псов тихонько лежал в снегу покрытый вскипевшей волдырями шкурой. Второй доживал последние мгновенья, зарывшись головой в снег, дрожал и взбрыкивал задними лапами в предсмертной агонии.
С людьми всё обстояло чуть лучше.
Их факелы потухли. Они оказались во тьме, обожженные и ошеломлённые. Лишь двое из шести не пережили вспышку. В момент срабатывания они находились ко мне ближе всех — обходили с двух сторон.
Перешагнув через один из трупов, я увидел убегающую фигуру и бросился следом.
Беглец оказался крепким малым. Спотыкался, падал, врезался в деревья, но убегать не переставал. Я знал, что за моей спиной остались его выжившие товарищи. Слышал ругань на незнакомом языке и стоны. Но интересовал меня в первую очередь именно тот, что мог сбежать.
Я догнал его на краю леса, перед дорогой ведущей в деревню. Он меня услышал, обернулся, достал из ножен кривой кинжал… и умер.
Я бросил длинный меч, словно копьё, метров с трёх — четырёх, и не промазал. Незнакомец упал на спину, захрипел поначалу, но я быстро его добил. Вертикальный удар разрубил переносицу и погрузил остриё клинка в череп, ставя точку в этом забеге.
Выследить остальных, стало делом времени.
Чтобы удар выходил смертельным, я каждый раз разжигал чёрное пламя. Второй выживший едва стоял на ногах, тихонько выл и тащился по лесу, куда глаза глядят. Этот меня даже не заметил, его одежда зияла дыра, сквозь которую было видно розовую плоть. Моё заклятье
В снег рухнули кости и пепел, а я почувствовал прилив сил. Подобная охота — была мне по нраву.
В живых остались трое, но лишь один из них смог оказать сопротивление. Стрела, выпущенная незнакомцем на звук, едва не впилась в моё лицо, разминувшись с ним на половину ладони и потревожив снег на ветвях дерева.
Я оценил его мастерство в обращении с луком и ответил всплеском сырой силы.
Оторванная нога, кровь изо рта… Удар мечом стал для него милостью. Я не был садистом и их мучения не дарили мне радости. А вот смерть — да, она раскрашивала серый мир красками и заставляла меня улыбаться.
Последнюю пару убивать было жаль. Один тащил на себе другого. Оба обожжены и едва переставляли ноги. Я уважал таких людей. Цепляются за жизнь, борются со смертью вместе, связанные одной волей на двоих. Не бросают друг друга.
Ступая за ними в темноте, я какое-то время наблюдал. Подмечал особенности одежды и внешности. Крючковатые носы, густые брови, серьги в ушах…
Они услышали мои шаги. Точнее скрип снега под подошвами сапог. Тот, что уверенней стоял на ногах обернулся и отпустил своего товарища. Тяжелораненый упал в снег и приподнялся на руке. Оба молчали.
В последний миг один из них пытался обмануть судьбу. Дождался когда я подойду ближе и, увидев меня в лунном свете, неожиданно рванул саблю из ножен, превращая это движение в свистящий удар.
Меч рыцаря защитника разрубил и саблю и самого воина.
Его друг дал слабину, когда увидел во что превращается его напарник. Пополз прочь тихонько воя. Я не винил его за слабость. Картину, когда живая плоть за секунды оборачивается пылью, обнажая кости — не всякий выдержит. Особенно если знает, что через пару мгновений такая же участь постигнет его самого.
— Кто вы? Расскажи мне, и я оставлю тебя в живых.
Сквозь жалобный вой пробились слова на незнакомом языке. Похоже, нам не суждено понять друг друга. Я рубанул его по спине, втянул в себя морозный воздух и бросил взгляд на округу.
Вокруг раскинулась тихая, молчаливая ночь. Снег прекратил сыпаться с неба, ветер успокоился, а я, в пылу охоты, этого даже не заметил.
Деревня продолжала мерцать огнями разведённых костров где-то за деревьями, но я не видел и не слышал новых гостей.
Похоже, на какое-то время, меня оставят в покое.
Глава 16. Мастер боли
— След острого оружия. Меча.
Ирда провёл пальцами по ровному шраму на стволе дерева.
— Ты наблюдателен мой друг. Но я бы не стал трогать это руками.
Колдун сидел на корточках спиной к воину и разглядывал замёрзший собачий труп. Он не мог видеть Ирду, но, тем не менее, угадал. Командир южан отдёрнул пальцы от шрама на коре, будто тот был ядовитой змеёй.