Треск штанов

Ланцов Михаил Алексеевич

Казаки же, повинуясь короткому сигналу горнов, остановились.

Развернулись.

Достали карабины.

И легкой рысью сблизившись с индейцами шагов на двадцать, дали залп. После чего, уронив карабины на плечевых ремнях к бедру, выхватили палаши и, пришпорив коней, ринулись в собачью свалку. Со свистом и улюлюканьем…

* * *

Конвой из пяти русских галеонов шел мимо Филиппин. Испанских.

С местной администрацией отношения у них складывались… неоднозначно. Те явно

выслуживались перед Мадридом, скованные по рукам и ногам инструкциями. А потому не позволяли использовать эти острова в качестве промежуточной базы по пути в Ново-Архангельск. Однако иногда «по братски» просили кого-то подбросить в Европу. Завозя таких гастролеров небольшим посыльным судном. А там, у Канарских островов, к конвою регулярно выходил аналогичный кораблик, чтобы таких гостей принять.

Небольшие маленькие услуги, которые облегчали жизнь на местах. И конвоям, и испанцам, живущим на Филиппинах. Которых не очень-то и жаловала метрополия.

И вот, проходя мимо привычных мест, русские галеоны вновь заприметили посыльное испанское судно. Оно сблизилось. И, вместо того чтобы запросить конец каната для пересадки гостя, с него стали кричать, чтобы русские отворачивали.

— Что случилось? — спросили с корабля.

— Дальше враги. Цин! Много!

Адмирал, которому доложили об этом, не поверил. Что тут, в такой дали от берегов, делать флоту Цин? Да еще и с засадой.

Махнул рукой.

Вздор.

Наверное, эти испанцы что-то напутали. Или переводчик.

Прошли дальше.

Первый остров. Ничего.

Второй. Тоже.

— Я же говорил, — усмехнулся адмирал. И пошел в каюту.

Однако, когда конвой проходил через группу небольших островов, появился он… флот Цин. Не пираты, а нормальные, большие боевые джонки. Которые от сигнальщиков загодя получили отмашки и подняли паруса. Вываливаясь из-за островов.

Со всех сторон.

Всего двадцать два вымпела. И водоизмещением не маленьким. Династия Цин, как и те, что правили до нее, умели и строили довольные крупные корабли. Вот на конвой и вывалили здоровенные пятимачтовые джонки по двадцать сажень длинной[3].

И в бой.

На сближение.

На абордаж.

Отсекая всякие возможности для прорыва. Куда не поверни — всюду галеоны оказывались на пересекающихся курсах с крупными кораблями неприятеля.

— К бою! — рявкнул капитан.

Адмирал это услышал быстрее, чем до него добежал вестовой.

Минуту спустя прозвучали первые пристрелочные выстрелы. 6-дюймовые карронады ударили дальней картечью, которой можно было вполне портить рангоут и такелаж этим джонкам. Ну и плетеные паруса.

Еще минута.

И конвой окутался дымами. А стрельба стала весьма частой.

Отчаянной.

Темп держался. И карронады стали даже поливать уксусом загодя, не давая перегреться раньше времени.

Однако неприятель сближался.

Хуже того — явно шел на таран, стараясь любой ценой обездвижить галеоны.

— Пять румбов влево! — закричал адмирал.

Капитан продублировал приказ. Рулевой стал бодро крутить штурвал. Так что галеон заметно накренившись, стал круто поворачивать в сторону. Чтобы по ветру проскочить между джонками Цин и островом.

Остальные корабли уже имели приказ «Делай как я» и повторили

маневр командира. Только не все сразу отвернув, а проходя через одну точку с тем, чтобы сохранить линию и, как следствие огневую мощь конвоя.

Не прекращая при этом стрелять.

И не только из 6-дюймовых карронад, которые теперь в упор били по бортам джонок метров с 50–100 ядрами. И они их вполне проламывали. Оставляя после себя внушительные пробоины. Местами даже ниже ватерлинии.

Кроме того, адмирал приказал открыть оружейные комнаты и раздать оружие. Поэтому целая сотня ручных мортирок теперь закидывала ближайшие джонки маленькими 2-фунтовыми гранатами. Обильно. Густо. Часто.

Ну и из мушкетонов начали стрелять. Картечью. Забираясь повыше.

Рассеивание даже на ста метрах было — ого-го, но и цель — вон какая. Отчего каждая такая подача добавляла огонька на джонках.

Такая плотность обстрела совершенно опустошала корабли Цин. Верховую команду, что управлялась с парусами, просто сдуло. Да и остальные немало пострадали. Особенно когда высыпали на верхнюю палубу при слишком сильном сближении — для абордажа.

А парочка джонок так и вообще — сильно стали крениться, явно получив повреждения корпуса, «не совместимые с жизнью». Все таки 6-дюймовые ядра да почитай в упор — это аргумент.

Вышел конвой.

Прорвался.

Оставив после себе совершенно деморализованного неприятеля. Потерявшего всякий интерес к преследованию. Вон — головной их корабль тонул. Бросились спасать.

Адмирал же, что командовал конвоем, достал из кармана затертую золотую монету.

Подбросил ее.

И кровожадно усмехнулся, глядя на результат.

Капитан все понял без лишних слов.

И конвой, заложив большой вираж, пошел на новый заход, занимая более выгодное положение к ветру. Раз уж так сложилось — он должен был довершить эту битву победой. И обратить неприятеля в бегство. Чтобы ни у кого не хватило наглости обратить это сражение в поражение русского флота…

[1] Здесь речь о западных шошонах.

[2] 100 на 100 сажень в СИ это 254 на 254 м.

[3] 20 сажень в СИ это 50,8 м.

Часть 1

Глава 7

1711, сентябрь, 18. Москва — Охотск

— Значит война с Цин… — тихо и крайне недовольно произнес Петр, прохаживаясь по просторному помещению. — Как она не вовремя…

— Война часто начинается невовремя, — пожал плечами сын.

Отец на него скосился. Пожевал губами и заметил:

— Это все твои дела. Лез в Сибирь? Лез. Вот и спровоцировал.

— А чем?

— А бес их знает!

— Ну смотри. Торговля в Кяхте им самим на руку. Из-за нее воевать они точно не стали бы. Это же абсурд.

— Допустим.

— Дорога, что мы строим до Охотска, их тоже не должна волновать особо. Она проходит слишком далеко от их владений.

— А джунгары? — спросил Василий Голицын, занимавший в правительстве пост министра иностранных дел[1].