Третье нашествие марсиан
Шрифт:
– И как я ему должен ответить?
– раздраженно поинтересовался я.
– Тоже щелкнуть клювом?
Нет, вы только представьте, марсианин подходит ко мне, что-то щелкает, а я должен бдительно следить, в каком положении его щупальца - здоровается он со мной или сообщает, что намеревается предать меня немедленной смерти!
– Ну, - неуверенно сказал переводчик, - я стараюсь дать вам те начатки, которые помогут вам наладить отношения с марсианином. Весь курс языка сложен, особенно семь глагольных форм…
И в это время зазвонил мой сотовый. Звук пожарной сирены сообщил мне, что звонит начальник. Я на его вызов такой сигнал поставил, потому что у него всегда вызовы срочные, словно где-то что-то горит, если
Разумеется, Лютоплатов не стал ждать окончания моих лингвистических упражнений.
– Зайди ко мне, - буркнул он и отключился.
Слава Богу, не ласковым тоном заговорил. Если он начинает говорить с подчиненным ласково, это означает, что где-то подчиненный прокололся и его ожидает жесточайшая выволочка. Хмурый тон Лютоплатова означает, что у него появились какие-то идеи по разрабатываемой вами проблеме и этими соображениями он желает с вами поделиться. Или просто поинтересоваться, как идут дела.
С генералом у нас отношения особые. Пять лет назад мы с ним еще в нелегалах ходили, и фамилию он носил совершенно другую - Дадешиани. Вместе с ним мы попали в ту печально известную кутаисскую заварушку и уходили из Грузии без документов, без денег, без транспорта, а оружие отобрали у грузинских полицейских. Выбрались благополучно, только уже на границе, в Панкисском ущелье, столкнулись с грузинским спецназом, который искал таких беглецов, как мы. И пусть граница была внутрирегиональная, административная, пасли они ее похлеще государственной. Ничего, отбились, счет был семь - ноль в пользу россиян. Правда, в той стычке и меня зацепили, так Лихоплатов меня на своих плечах вынес. С тех пор при себе держит, как напоминание о делах давно минувших дней и собственном героизме. Но это я так, посмеиваюсь, он меня за другие качества отпускать не хочет, хотя сам утверждает, что держит меня исключительно за удачливость и везение.
– Чем ты занят?
– спросил генерал, едва я появился на пороге его кабинета.
Вообще-то, на этот вопрос он мог ответить лучше меня - сам задания давал. В последние месяцы я вел боевую группу "Антиарес", которая занималась нападениями на марсиан. Ребята там подобрались толковые, поэтому, осуществляя разработку, я занимался сразу двумя не соответствующими друг другу задачами. С одной стороны, как работник государственной безопасности я пытался выявить всю группу, в которой контрразведка оказалось поставленной неплохо, поэтому внедрение человека со стороны происходило со скрипом, многоходовыми проверками, вызванными естественным недоверием боевиков. А с другой стороны, я как представитель антимарсианского подполья пытался вывести руководство боевиков на Союз боевых офицеров. Жаль было, если их раскроют другие, пропадут ребятишки ни за понюх табаку!
Кроме этого, я еще занимался националистами из "Дашнака", которые вели линию на восстановление государственности Армении и с этой целью планировали провести цепь взрывов на территории Евроазиатского региона, как будто люди были виноваты в том, что земные государства были ликвидированы марсианами. Этих я разрабатывал усердно, их террористическая деятельность обещала лишь ненужную кровь и жертвы, которые следовало предотвратить любой ценой. Дашнаки совершили нападение на инопланетный склад в Ростове и захватили большое количество страшной марсианской взрывчатки под названием луарит. Пока они ее еще не применяли, но последствия использования взрывчатки ни у руководства, ни у меня оптимизма не вызывали. Результаты авиационных нападений на нью-йоркских "Близнецов" в начале века были детской игрой в сравнении с возможными будущими потрясениями. Марсиане, конечно, отделаются легкой кровью, террористические акты замышлялись против земного мирного населения, которое дашнаки презрительно именовали "коровами". Естественно, по этой терминологии
Дел у меня хватало, о чем я и попытался уведомить начальство.
Но Лютоплатов меня знал, поэтому тут же прервал объяснения.
– Я тебя не о направлениях работы спрашиваю, - сказал он.
– Я спрашиваю о неотложных делах!
Неотложных дел тоже хватало.
Только, сами знаете, если начальство уже приняло решение, то спорить с ним не стоит, все равно будет именно так, как начальство захочет. Поэтому я только вопросительно уставился на генерала.
– Поедешь в Сухов, - сказал Лютоплатов.
– Что там произошло, рассказывать не надо?
– Слышал, - сказал я и, не удержавшись, добавил: - все бы они так исчезли.
– Марсиане хотели зачистку провести, - жестко сказал генерал.
– Понимаешь, чем это пахнет?
Пахло это кровью, поэтому я снова промолчал.
– Работать на износ, - сказал генерал, - сроку даю - неделю. Но это уже предел, Валентин. Понимаешь?
Это его любимое выражение. Если он сказал "на износ", то пахать надо, как негру на тростниковых плантациях, за которым пять надзирателей наблюдают.
– Понял, - сказал я.
– Когда выезжать?
– А чего откладывать?
– удивился генерал.
– Семьи у тебя нет, прощаться не с кем. Сегодня и отправляйся. Дашнаков сдашь Розину, "Антиарес" пока оставляю по вполне понятным причинам за тобой.
А остальное уже было уточнением деталей. Тут я и резидента на связь получил, и телефончик один нужный, и запасную явку, которой пользоваться следовало лишь в случае крайней необходимости, и все соответствующие объяснения о причинах, которые побудили генерала послать в Сухов именно меня и никого другого.
– Ясно, - сказал я.
– Разрешите идти?
– Постой, - сказал генерал и поднялся, движением плеч показывая, что с официальной частью покончено.
– Ты в буфете сегодня был?
– Позавтракал, - сказал я.
– Там торгаши новую водку выставили, "Марсианская горькая" называется. Не пробовал?
В буфете я такую водку не пробовал. Я ее пробовал в Москве, когда два месяца назад мотался туда в командировку по дашнакскому делу. Надо сказать, водка мне не понравилась, как, впрочем, и сама столица. По периметру Кремля стояли боевые треножники марсиан, у собора Василия Блаженного сразу два, на Кузнецком мосту вообще стационарный пост оккупационных войск, кроме того, треножники охраняли оживленные перекрестки, в небе висело сразу несколько марсианских дисколетов, и вообще казалось, что это не столица нашей бывшей родины, а чисто марсианский город. И зеленые квакающие туши с открытыми присосками на щупальцах во всех городских офисах.
– Гадость, - сказал я.
– Как хина. Завод имени Брынцалова в Подмосковье ее разливает.
– Говоришь, дерьмо?
– с сомнением спросил Лютоплатов.
– Я так и думал. Но люди берут.
– Так это из-за названия, - объяснил я.
– Народу нравится. Не все марсианам нашу кровушку пить, можно и нам оторваться.
– Ишь ты!
– восхитился генерал.
– Надо будет парочку бутылок городскому мэру презентовать.
– Он такого не пьет, - посомневался я.
– Ничего, - строго сказал генерал.
– Пусть в бар поставит и время от времени разглядывает. Ну, лети, действуй-злодействуй, орел, кондором станешь!