Третье поколение
Шрифт:
Пищеблок (камбузом именовали только место приготовления жрачки) был одним из самых больших помещений палубы. Узкие столы на восемь человек каждый и стулья вокруг можно было опустить и упрятать в пол, и тогда столовка превращалась в большой холл. Стены, потолок и пол пылали ядовито-зеленым цветом. Говорят, в дни первого поколения на стены столовой проецировали голограммы весеннего сада, и ветви цветущих яблонь качались над столиками обедающих, по небу бежали легкие облачка, а под ногами шелковистым ковром лежала неувядаемая мурава. Потом голограммы сочли ненужными, остались голые стены, как любил
– Ты сегодня отлично выглядишь, – сказал Эдгар.
– Так что у тебя за дела? – спросила Джи и зачем-то понюхала мисочку с розоватым содержимым, чего делать категорически не следовало.
– Три месяца назад мы нашли удобную пустующую каюту в боковухе, – Эрг на всякий случай понизил голос. – Вчера пришла одобряшка от префекта на наш запрос.
– Одобряшка от префекта? Ну надо же! А я ни разу такое чудо не получала.
– Точно, настоящая, со штампом. Мы хотим там сделать клуб-кафе. Зовем тебя.
– Кто это мы?
– Я и Тэп, Тибериус то есть.
– А, философ, как его, Эпиктет. Я-то вам зачем? Философствовать не тянет.
– Починить вентиляцию. Мы там клуб-кафе хотим запустить.
– А ты-то сам что готов сделать?
– Я? Ну… Объявы об открытии клуба нашлепаю. И потом надо все там обустроить. Внутри какие-то коробочки. Я даже не знаю, с чем, но тяжеленькие.
– И где эта каюта?
– Так ты согласна?
– Может быть.
Назвать номер коридора Эрг не успел – к их столику подошла Мирая.
– Бата не видели? Он пропал.
– Что значит пропал? – Джи задумчиво помешала ложкой жидкость, потом решительно посолила и поперчила содержимое мисочки. Перец ускоренного созревания научились выращивать уже давно, хотя неведомо, насколько оранжерейный перец походил на своего земного собрата.
– Ну, вот так, взял и пропал. В жилом боксе нет, в рабочем – тоже.
– Может, он по делам палубой ниже? Он же вроде иногда курьерит?
– Тогда бы идентификатор работал, показывал, что выписан пропуск. А он просто не отвечает. Молчит, как космос. Так ведь не бывает?
– Не бывает, – согласилась Джи.
– Может, он ушел в колодцы? – предположила Мирая.
– Может быть, – поддакнул Эрг, ему хотелось, чтобы Мирая ушла. Его раздражал ее потерянный вид. Чье-то исчезновение казалось опасным, как эпидемия, будто и тебя пометили, чтобы ты исчез. Он вспомнил пустоту за кварцевым стеклом и невольно вздрогнул.
– Колодцы найти не так-то просто. И потом, в них никто не живет, – заявила Джи.
– Может, идентификатор сломался? – сделал еще одно маловероятное предположение Эрг. – А может, Бат в самом деле отыскал колодцы и двинул скакать с палубы на палубу, как Кошмар.
– Какой кошмар? – не поняла Мирая.
– Кошмар! Рэмембе! – изумилась Джи.
Мирая покачала головой.
– Sic transit gloria mundi, сказал бы Эпиктет. Бедный Кошмар, он уже позабыт.
– Если что-то узнаете, спикните? – Мирая глянула на Эрга просительно, игнорируя ядовитые замечания Джи.
Она отошла от их столика.
– Бат пропал, – сказала она работягам-вторичникам
– А мне до звезд, – хмыкнул один. Второй хохотнул, найдя шутку удачной.
Мирая кивнула, как будто соглашалась, обернулась к Эдгару, глянула жалостливо.
– Сообщим, – пообещал Эрг громко и, понизив голос, спросил у Джи: – В самом деле, куда он мог деться?
– А я знаю? Люди все время уходят. Может, есть тайные проходы в параллельное измерение?
– Или наблюдатели пожаловали, – предположил Эрг.
– Не, наблюдатели так не тихарятся. – Джи хорошо помнила предыдущие набеги. – Они топают бандой и хапают все, что глянется.
– Передают, наблюдателей больше нет. С тех пор, как их последний отряд умер от голода на переходной лестнице, – шепнул Эрг.
– Да, болтают, – подтвердила Джи, хотя не очень в это верила.
Уже семь лет сверху никто не являлся. Ни инспекций, ни грабежей.
А до этого наблюдатели приходили раз в три месяца, а то и чаще. Три месяца – срок вызревания овощей в оранжереях. Наблюдатели спускались сверху с палубы E за данью – семь или восемь дюжих парней из второго поколения, в черных свитерах и брюках из искусственной кожи, обвешанные оружием, с пустыми контейнерами для оброка. Брали все, что приглянется: вещи, продукты, одежду, прежде всего свежие овощи. И непременно пару женщин – поначалу самых младших из второго поколения. Через три месяца наблюдатели возвращались, а женщины – нет. Ходили слухи, что бандиты продают их в трюм, куда верхние палубы ссылали своих преступников. Чем платили каторжане, неведомо.
Префект палубы H, когда-то наигранно бравый, а ныне трусоватый и умеющий ловко прятаться за чужими спинами вторичник, сам указывал схроны палубников, лично приводил молодых женщин налетчикам. «Надо уступить, иначе хуже будет», – повторял он одну и ту же фразу, уговаривая остальных подчиняться. Во время наблюдательского рейда как по команде исчезали все безопасники палубы. Говорят, отсиживались в трехкомнатной каюте префекта, все двенадцать человек во главе с лейтенантом. Но как только бандиты уходили, выползали на свет, в новенькой, отливающей синевой броне, в шлемах с затененными забралами, следили, чтобы народ не возмущался и не бунтовал после рейда. «Где ж они, мордатые, ховались, когда нас грабили!» – возмущались одни. «А что они могли сделать? Их бы убили!» – оправдывали другие. «У них же шокеры и “свинец”!» – напоминали самые дерзкие. «Бандитов больше! Наши погибли бы напрасно! – объяснял ситуацию префект. – И патронов к пистолетам по счету».
Полтора года палуба терпела набеги, а потом, едва пожаловали недобрые гости, решили оставшихся молодых женщин спрятать. Разъяренные бандиты схватили двух девчонок пятнадцати лет из третичников и попытались увести с собой. И вот тогда дорогу им заступил Кошмар. Никто так и не узнал, где он раздобыл «свинец», то есть самый настоящий пистолет с мягкими свинцовыми пулями. Возможно, стащил у пьяного в хлам бандита во время предыдущего рейда. Теперь Кошмар без колебаний просто поднял пистолет и выстрелил идущему впереди главарю в живот, пуля ударила в бронник и опрокинула, хотя и не убила.