Третье пророчество
Шрифт:
«Час от часу не легче», – подумал с тоской Дитер Рабе, наблюдая за рехйсфюрером, который с каждой секундой приходил во все больший азарт от собственной идеи. Так вот что он придумал – выкрасть сестру Люсию из португальского монастыря кармелиток, привезти ее в Берлин и хорошенько обработать. А потом шумная пресс-конференция на весь мир, и изумленное человечество узнает от самой Люсии, лично встречавшейся с Девой Марией, третий секрет, состоящий в том, что именно Третий германский рейх и есть Божье оружие, которым цивилизация сможет победить большевизм. А что? Все очень даже логично, если учесть, что в известных уже откровениях Фатимская Дева как раз предупреждала людей о катастрофе, которая случится в России, но случится для всего мира. А почему Ватикан не открывает миру этот важный секрет, как раз очень понятно. Чтобы не признать
...Это все плюсы. А теперь пора взглянуть на минусы.
Минус первый и главный. Если операция сорвется хоть в одном звене – а от такого никто никогда не гарантирован – и дело обернется скандалом, Святая Церковь уже не будет соблюдать свой подчеркнутый нейтралитет. Будьте спокойны, папа устроит нам такую пресс-конференцию, что мало никому не покажется. Все тонкие кружева отношений с Ватиканом, которые с таким трудом, шаг за шагом плетет Берлин, пытаясь добиться хоть какой-то благосклонности папы, летят к чертовой матери в одно мгновение! К чертовой матери летит и политический курс, заданный самим фюрером! Чья это была идея выкрасть сестру Люсию из-под носа у Ватикана? Старого доброго Гиммлера, это он все придумал – на свой страх и риск. А кто исполнял это идиотское поручение, граничащее с изменой? Абвер исполнял. А кто именно в абвере, позвольте спросить? Ах, штандартенфюрер Рабе, очень мило! Не волнуйтесь, его уже отослали на русский фронт. Как?! Только на русский фронт? Да нет, голубчики, вы его оттуда верните. Его место не на фронте, а в лагере.
Колеблющиеся в Европе перестанут быть колеблющимися и перейдут в стан непримиримых врагов рейха. Католики в самой Германии тоже рано или поздно пронюхают о случившемся, ведь церковь в конечном итоге рейхсфюрер так и не смог здесь запретить...
Теперь минусы помельче.
Те агентурные наработки, которые уже сегодня существуют у германской военной разведки в церковных кругах в Европе, также, понятное дело, будут уничтожены в один момент. Будет поставлена под сокрушительный удар вся инфраструктура, которой сегодня абвер располагает в Испании и Португалии. Пусть генерал Франко никогда не был лучшим другом фюрера, но после такого он сможет вполне стать и воюющим врагом. Не говоря уже об итальянском дуче, которому просто не оставят выбора, когда затронут честь Ватикана.
На этом фоне реакция шефа абвера адмирала Вильгельма Канариса выглядит, конечно, сущей мелочью. То, что офицер абвера Дитер Рабе будет выполнять личное поручение рейхсфюрера, так сказать, по особой линии, – это куда ни шло, но об этом придется поставить в известность адмирала. Если же Канарис пронюхает, что под удар может быть поставлена его любимая Иберия, которая сплошь и рядом населена его лучшими друзьями, то штандартенфюрера Рабе в конце концов могут просто взять и потерять как физическое тело. И найти его в этом случае не сможет даже рейхсфюрер СС со всей своей великой империей.
Наконец, оставался еще один совершеннейший пустяк. Собственная интуиция штандартенфюрера Рабе. А может быть, это была и не интуиция вовсе, а просто какой-то внутренний барьер. Рабе не был религиозным человеком. Не то чтобы он был атеистом, просто вопрос о существовании Бога и своем к нему отношении он давно уже откладывал на потом. Таких людей, которые большую часть своей жизни откладывают решение этого вопроса на потом, на самом деле не так уж и мало, особенно теперь в рейхе. Но в глубине души он почему-то почувствовал, что в случае с Фатимской Девой и сестрой Люсией черту переступать не нужно. Что-то его останавливало. Что-то еще – помимо обычного профессионального анализа ситуации.
Он так и не смог себе объяснить, что именно это было, – ни тогда, когда слушал Гиммлера, ни позже. Позже он, наверное, просто не успел этого сделать. Как и главный вопрос – о том, как ему относиться к Богу, – он оставил на потом. Через год он погиб во время диверсионной операции в Италии, а на вопросы ответить так и не успел.
...Рабе
– Ожидаются какие-либо согласования этой операции? – спросил Рабе, хотя и понимал, что зря задает этот вопрос.
– Вы сошли с ума, штандартенфюрер! – ледяным голосом ответил Гиммлер.
«Ну да, – с тоской подумал Рабе, – не дай Бог с кем-нибудь поделиться такой гениальной идеей».
– Но руководство абвера... – сделал последнюю слабую попытку Рабе, хотя в этом кабинете она не имела никакого шанса на успех.
– Ваше руководство будет знать лишь о том, что вы прикомандированы лично к моему штабу на время проведения специальной операции. Больше никаких деталей. Вам будет придана команда особого назначения, которая никакого отношения к вашему адмиралу не имеет. Это команда из моего личного резерва.
«Наверное, большие профессионалы, – мрачно подумал Рабе. – Таких-то мне теперь и надо».
– Желаете переночевать в крепости? – спросил ожидавший в приемной младший адъютант. – Генерал Вольф распорядился, чтобы вам отвели хорошую комнату.
– Благодарю, мне нужно возвращаться в Берлин, – хмуро ответил Рабе.
Он соврал. Позади у него была утомительная и долгая дорога, и если даже после нее оставались еще какие-то силы, то беседа с рейхсфюрером отняла их уже без остатка. Ему очень нужно было теперь выспаться. Но он совершенно точно знал, что не хотел бы оставаться в этом мрачном месте ни одной лишней минуты.
До Паденборга Рабе не сбавлял скорость. Проезжая огромный дом Гиммлера, в сумерках показавшийся еще более чудовищным, чем днем, он только прибавил газу. В Паденборге Рабе первым делом нашел отель и постарался побыстрее заснуть. Чтобы решить, как выпутаться из кошмарной ситуации, в которую он попал, необходимы были свежие силы.
Спасительный план он так и не придумал – ни на следующее утро в паденборгском отеле, ни на обратной дороге в Берлин, ни позже. Поэтому в Лиссабон штандартенфюрер Рабе прибыл с тяжелым сердцем. Варианты выхода из создавшейся ситуации, которые он лихорадочно перебирал в голове, не устраивали в первую очередь его самого – все они оказывались слишком слабыми с профессиональной точки зрения. Он понимал только одно: следовало каким-то образом поставить планировавшуюся операцию на грань провала, а затем мотивированно отойти в сторону, как бы своевременно обнаружив опасность. Но вот как это сделать, он себе пока не представлял. Единственное, что он пока мог, так это всеми способами тянуть время. Вероятно, у штандартенфюрера Рабе и впрямь была великолепная интуиция. Потому что время, как позже выяснилось, он выигрывал не зря. Пока оно шло, в дело наконец вмешались небеса.
Правда, и сам штандартенфюрер совершил поступок, который в любой разведке подлежит полному осуждению. Поступок этот был неожиданным главным образом для него самого. Возможно, сказалось нервное перенапряжение. Возможно, он просто растерялся. Хотя, конечно, никаких оправданий тут ему быть не может. С другой стороны, все это вроде бы никак и не повлияло на развитие событий. На развитие событий повлияли совершенно другие, вполне чрезвычайные обстоятельства.
Поступок, а вернее сказать проступок, Дитера Рабе заключался в том, что однажды вечером в Лиссабоне, приняв непозволительное количество спиртного, он оказался ночью в квартире красивой молодой испанки, с которой был знаком уже пару лет. Беда в том, что эта испанка была подругой одного португальца, служившего секретным агентом абвера. Португалец этот был молод, энергичен и очень перспективен как завербованный агент. Вдобавок ко всему, как на грех, у Рабе с этим парнем давно уже сложились довольно теплые отношения. В нарушение всех норм, принятых в разведке, штандартенфюрер, приняв на связь португальца от своего предшественника, подпал под его обаяние и даже сам не заметил, как они стали большими друзьями. Они встречались и болтали куда чаще, чем того требовало дело. Хотя потом Рабе понял, что такое афиширование их дружбы тоже можно рассматривать как неплохую маскировку для работы с агентом.