Третье Тысячелетие

Пеев Димитр

Глаза Кунея заблестели.

— Ваш ответ мне весьма нравится!

— А вы предполагали, что люди есть и на других планетах?

— Этим вопросом занимались наиболее просвещенные, — отвечал Куней. — Мы считали, что бесконечно далеко то время, когда люди с разных планет смогут говорить между собой… Но никто не представлял, что они смогут летать к звездам…

— И все-таки мы здесь… Чем мы могли бы вам помочь?

— Знаниями! — просто сказал он. Сейчас цель нашей науки — спасти планету от несчастья. Спастись от оледенения…

— Это не так легко.

— Мы знаем… И все же однажды это удастся нам.

Его голос звучал твердо и уверенно. Куней внимательно посмотрел

на нас и закончил:

— Вы устали. Пойдите отдохните. Мы еще не раз поговорим…

Нам отвели отдельные комнаты. Моя напоминала кабинет Кунея, только панели казались гораздо новей. Просторная ванная, облицованная фаянсовыми плитками, когда-то синими, а теперь изрядно выцветшими, превзошла все ожидания. Большая широкая ванна была утоплена в пол. Два бронзовых крана, как полагается, подавали горячую и холодную воду. Тут же висело грубое полотенце, а полочка в изголовье была заставлена какими-то сосудами — очевидно, снадобьями для мытья.

Напустив воды погорячее, я забрался в ванну и блаженно вытянулся, в первый раз за много дней почувствовав настоящее тепло на этой планете.

В условленное время Кастелло позвал нас с Толей на ужин. Столовая была недалеко. Она напоминала знакомые мне по фильмам пышные рестораны начала двадцатого века — мрамор, дерево, бронза, хрустальные люстры. Правда, все это великолепие изрядно обветшало. За столами сидело человек десять подземных жителей. Они едва взглянули в нашу сторону.

За одним из боковых столов устроился Сеймур. Увидев нас, он обрадовался, расплылся в улыбке.

— Как ты их находишь? — кивнул я головой в сторону наших соседей.

— Ты и сам видишь: спокойные, уравновешенные, внутренне собранные.

— По правде говоря, они не кажутся мне чересчур гостеприимными, — сказал Толя.

— Не спеши с оценками, — предупредил Сеймур. — Да, они очень сдержанны, но это, как я думаю, следствие воспитания, а не признак черствости… Но что правда, То правда: они гораздо холоднее нас. И большие рационалисты.

К столу неслышно подошла девушка, чем-то похожая на Ли. К моему удивлению, Сеймур произнес на их языке несколько слов. Она кивнула и так же бесшумно ушла.

— Что ты ей сказал? — спросил я.

— Заказал ужин. Грибной суп.

— Брось шутить, — сказал Толя.

— Какие шутки? У них есть овощи и даже фрукты. А на второе — мозги, обжаренные в сливочном масле. С отличным соусом.

— А утром? Чай? И яйцо всмятку?

— Именно яйцо! — подтвердил Кастелло. — Правда, я подозреваю, что эти яйца несут рыбы — очень воняет рыбьим жиром.

После ужина мы вернулись в свои комнаты. Я прилег на постель и включил запись Великого Сао:

Сын белой тундры, с глазами, полными неба, Летящих птиц, цветов и седых облаков! Как грустен твой день, как сурово солнце, Глядящее в разрывы черных густых дымов…

«Что это был за мир, — думал я. — И как он погиб?»

Поведаю теперь о том, что я узнал спустя много месяцев.

Подземные люди называют свою планету Тисом. В точном переводе это значит «твердыня». На планете развилась немного странная, но так похожая на земную цивилизация…

На Тисе только один материк с врезанными в него огромными морями, большая часть которых не сообщалась между собой. Это обстоятельство и предопределило единство цивилизации. Правда, в древнейшие времена существовали народы и племена, воевавшие друг с другом. Но этот период длился недолго. Центральная часть материка

была населена хуарами — могучим, многочисленным народом, который стоял на более высокой ступени развития, чем все остальные. В течение одного века хуары покорили все племена материка, причем проделано это было с жестокостью, которая проглядывает даже в их исторических документах. Некоторые дикие племена, которые они называют «уродливыми», были полностью истреблены. Вначале, разумеется, были попытки восстаний, но их беспощадно подавили.

Интересно, что на Тисе не возникло никакой религии. В известном смысле обожествлялся только верховный властитель — император. Он никогда не являлся народу, его лик был незнаком простым смертным. Императоры жили в исключительной роскоши, в прекраснейших уголках планеты высились их великолепные дворцы. Общественный строй Тиса был сродни феодализму, с той лишь разницей, что аристократией считались все хуары — на них работал покоренный мир.

Затем настала буржуазная эра. Власть императора слабела по мере усиления капиталистов. А так как они происходили исключительно из хуаров, им вскоре удалось приобрести огромную политическую власть. Революция была верхушечной — она свершилась в один день. Император, его свита, высшие сановники были истреблены. Бразды правления полностью перешли в руки промышленной олигархии. За несколько столетий оформилось две дюжины исключительно мощных трестов, владевших всем материком. Их существование регулировал известный порядок, не имеющий аналогии в земной истории. Высший совет монополий стремился сгладить всякие противоречия и даже ввести определенную плановость. И все же конкуренция изредка приводила к внутренним потрясениям и борьбе. Этим исчерпывалась общественная и политическая жизнь материка. Понятия демократии вообще не существовало в языке хуаров.

Цивилизация Тиса развилась довольно односторонне, Из наук в самом большом почете была математика. Высокого развития достигли химия и некоторые отрасли физики и механики. Меньше успехов было у медицины, а биология находилась в эмбриональном состоянии. Интерес к астрономии был совсем слабым. Хуаров не занимало небо, гораздо больше их привлекала земля с ее огромными богатствами — углем, нефтью, природным газом, рудами. Философия не существовала как наука. А имевшиеся слабые проявления ее отличались чрезвычайно откровенным и примитивным прагматизмом.

Место философии занимала логика, бывшая в особом почете. Она охватывала даже часть проблем математики, геометрии и физики. Так, например, теорема Пифагора или закон сообщающихся сосудов причислялись к «ведомству» логики. Хуары отличались исключительным реализмом и практицизмом. Их эмоциональная жизнь, даже если судить по сегодняшнему дню, была намного беднее земной. Само понятие «воображение» имело ценность главным образом в связи с какой-либо наукой, скажем, с геометрией. Понятия «любовь», «страсть» отсутствовали в их языке. Этика сводилась к кодексу норм поведения. Не было даже общегосударственного законодательства, каждая малая империя — монополия — вершила суд и расправу по своим собственным неписаным законам.

Легко представить себе положение искусства при этих условиях. Наиболее развитыми были архитектура и монументальная живопись. Относительной популярностью пользовалась музыка. Поэзия находила слушателя лишь в песнях. Всякий художественный вымысел был бы понят как низкопробная ложь. Любой нормальный хуар только посмеялся бы над попыткой сочинить что-нибудь вроде романа. Лирика и эпос в устном виде существовали у бесправных племен. Танец считался проявлением дикости? Словом, духовная жизнь хуаров не Отличалась ни особой интенсивностью, ни глубиной