Третий ангел
Шрифт:
Не расчувствовалась только Фрида, она вообще не была склонна к слезливости. Девушка выглядела очень элегантно в песочного цвета костюме и замшевых, почти в тон наряду высоких сапогах. Длинные темные волосы были уложены локонами. Даже в глазах ее отца стояли одна-две слезинки, что несказанно удивило его дочь. До этих пор ей не доводилось видеть его плачущим, кроме, впрочем, одного случая — это было, когда они навещали маленькую пациентку, умиравшую от рака. Фриде самой тогда было лет девять, и отец оставил ее ждать на улице. А сам надел на лицо маску, а на ноги специальные тапки, потому что для пятилетней
Тогда Фрида даже толком не поняла, что отец плачет, пока не повернулась к нему, чтобы попросить помочь ей с домашним заданием по математике, когда они вернутся домой. Увидев следы слез на его лице, Фрида чуть не ахнула.
— Все люди иногда плачут. — Доктор был заметно раздосадован. — Даже я.
— Она что, умирает?
— Все люди рано или поздно умирают. Иные раньше, иные позже. — Эти слова послужили слабым утешением. — Просто это была очень славная малышка. Никогда не жаловалась. Как ты.
Отец затормозил, на светофоре загорелся красный свет.
Фрида помнила тот вечер так, будто все это случилось вчера. Происшедшее очень сблизило их. С тех пор она всегда чувствовала себя в безопасности, когда была с отцом.
— Не бойся, — сказала она отцу. — Я не собираюсь умирать. Даже очень прекрасно себя чувствую.
Отец рассмеялся и поцеловал ее в макушку. А он не был щедр на поцелуи.
— Спасибо, дочка, — серьезно произнес он.
Довольно странная благодарность, если считать, что она вовсе не была маленькой девочкой, умирающей от неизлечимой болезни. Может быть, он сказал так для того, чтобы она знала: даже ее отец иногда нуждается в словах утешения. А может, просто потому, что она была его дочкой и он любил ее.
Фрида пригласила отца на свое торжество, хотя и знала, что матери это будет неприятно. Но он оказался достаточно чутким и пришел без новой жены. Ви тоже сумела сохранить полное самообладание в присутствии бывшего мужа. Все прошло очень и очень гладко, Фрида была счастлива. Теперь она понимала, отчего люди взяли за правило руководствоваться соображениями приличия — так легче выжить.
— Итак, дочка, теперь ты замужняя женщина, — обратился доктор к дочери за праздничным столом. Впрочем, стола как такового не было, завтрак подавали «а-ля фуршет». Фрида не любила усложнять жизнь. — Ты могла бы стать превосходным врачом, моя детка. У тебя есть к этому данные.
— Какие, папа? Бессердечие? Наверное, это необходимое условие?
Отец бросил на нее пристальный взгляд.
— Ты считаешь меня бессердечным?
Не имеет значения, что отец совершил в отношении ее и матери. Фрида не хотела быть нечестной по отношению к нему.
— Нет, не считаю. Считаю тебя отважным. А бессердечная тут я.
Фрида помахала Биллу. Все-таки ее муж — очень симпатичный парень. Учится на втором курсе химического факультета. Теперь, после свадьбы, они будут жить в коттедже рядом с домом его родителей. Конечно, им придется оплачивать расходы по ренте, но все же это будет дешевле, чем в другом месте. К тому же Билл получает стипендию.
— Как бы там ни было, выйти замуж — это все-таки не значит умереть. Я собираюсь посещать курсы медицинских сестер. Буду специализироваться по онкологии.
Доктор пришел в восторг.
— Умница, дочка! Тут тебе и пригодятся
Когда Фрида сообщила Биллу, что беременна — она как раз только начала учиться, — он был на седьмом небе от счастья.
— Ну и с чего ты так распрыгался? — усмехнулась она. — Это ведь всего-навсего ребенок.
— Всего-навсего? — поразился он. — Ну ты скажешь!
Училась она с удовольствием, но беременность оказалась тяжелым испытанием. Появилась сильная усталость, раздражительность. Субботы они с Биллом всегда проводили у ее матери. В эти месяцы у них вошло в привычку совершать долгие прогулки за городом. Мать ее как-то неожиданно сильно сдала; иногда у нее путались мысли. Но она по-прежнему с интересом относилась к вещам, о которых прежде никогда не говорила, например, вступила в местный клуб защитников окружающей среды.
— Если не мы станем пытаться спасти Землю, то кто же тогда? — вопрошала она дочь.
Теперь она стала гораздо менее закрепощенной и давала волю своим чувствам, чего прежде не позволяла себе. Однажды во время прогулки она неожиданно повернулась к дочери и сказала:
— Ты даже не знаешь, до чего я буду любить твое дитя.
— Ну, конечно будешь. Разве не все бабушки любят своих внуков?
Мать схватила ее руку.
— Фрида, ты меня не поняла. Я только хочу, чтобы ты этому не удивлялась. Остальное все не имеет значения. Я это хотела сказать.
Она обняла мать, они немного постояли, наблюдая за птицами. Ви, заинтересовавшись орнитологией, затем по справочнику уточнила, что птицы, которых они видели в тот вечер, были голубь, сокол, дрозд, воробей и вьюрок.
Мысленно Фрида была далеко отсюда, от места их прогулок. Чаще всего она думала о Джеми. Она оставила его в том доме, на Кенсингтон-Хай-стрит, но она не собиралась забывать его. Привезла с собой сюда, в Рединг. У него прекрасно получалось сидеть с Фридой и Биллом каждый день за обеденным столом, пока они болтали, о чем хотели. Иногда он даже оказывался с ними в постели. Правда, из-за его присутствия Фрида слишком часто чувствовала себя вруньей: она разыгрывала из себя хорошую хозяйку, но ночью, сидя на кухне и глядя в окно, мечтала о другой жизни. Иногда пристально глядела на дорогу и воображала, как по ней приближается Джеми Данн. Наконец-то он отыскал ее, после того как исколесил в поисках весь Рединг! Ее любимая фиолетовая куртка лежала в чулане вместе со старыми свитерами и коротким черным платьем — вещами, которые она теперь не носила, но не могла заставить себя выбросить.
Той же весной, на седьмом месяце беременности, она услышала однажды Джеми по радио. Сидела на кухне и слушала радиоприемник. Хорошо, что она была одна дома. Как раз приготовила чай с лимоном и намазала булочку джемом. Ей все время хотелось есть.
За окном зеленели поля. Дом, в котором жили родители Билла, находился у сиреневой изгороди, а их коттедж был окружен узкой рощицей самшитовых кустов, которую приходилось подстригать каждую весну. Как ни странно, ей нравилось жить в такой глуши; ей, которая когда-то так тосковала по столичной жизни, теперь нравилось следить за птицами. Фрида даже стала ходить на заседания клуба защитников окружающей среды, которые посещала ее мать, и участвовать в некоторых из их акций.