Третий брак бедной Лизы

Миронина Наталия

– Чудачка вы, я же начал так для того, чтобы о себе поговорить. Я же не мог начать со слов:

«А вот в моем характере…»

– А почему не могли бы? Это по-человечески понятно. Мы о себе все любим говорить.

– Ну, тогда ладно. Скажу прямо, я совершеннейший индивидуалист.

– В каком смысле?

– Да во всех. Понимаете, я не умею работать в команде, терпеть не могу отдыхать в компании, не переношу больше трех собеседников, а еще лучше вообще без них обойтись.

– А как же вы живете? – Лиза вопрос задала скорее из вежливости – она отлично понимала Бойко, и ей было странно, что эти черты ее характера не бросились

ему в глаза.

– Замечательно. По большей части. Если бы не одно дурацкое чувство, которое не дает мне покоя.

– Какое?

– Мне все время кажется, что я что-то упускаю. Понимаете, это как упущенная выгода. Только в жизни. Я заставляю себя проводить время в компаниях, работаю в большом коллективе. Заимел огромное количество приятелей, чтобы общаться. И все это сделано только из одного соображения – вдруг я что-то упущу важное, ценное, что потом восполнить будет нельзя. Вдруг я из-за своего характера человека-индивидуалиста не получу то, что можно получить.

– То есть вы назло себе поступаете не так, как хотите, а так, как, вам кажется, стоит поступить из выгоды? Причем эта выгода странная, она даже не монетизируется, она абстрактная. Есть такая пословица – лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.

– Да, я делаю. И жалею. Потому что мне все это ничего не дает. Мне лучше так, особнячком.

– Ну, так и живите. Особнячком.

– Пробовал. Внутренние противоречия раздирают. Еще хуже.

Лиза рассмеялась:

– Так какого лешего вам надо?

– Вот это вопрос вопросов. – Тут Бойко поднял свой длинный красивый палец.

Лиза только сейчас разглядела Тихона Михайловича. Господин Бойко был чрезвычайно представителен. И хорош он был именно этой представительностью. В применении, например к ботанике, его можно было сравнить не с идеально правильным по очертаниям ясенем, а с дубом, который имел явные недостатки, но поражал своей мощью и размахом корявых ветвей. Тихон Бойко был высокого роста, крепкий, с длинными ногами. На первый взгляд казалось, что он бывший игрок в водное поло: плечи были несколько широки. Шея была массивная, а крупная голова – совершенно лысой. Бойко был сравнительно молодым человеком – ему было тридцать шесть лет, но лысеть он начал рано. Впрочем, в последние годы множество мужчин, благодаря молодому отважному режиссеру, побрившему редеющие кудри, к вековой трагедии стали относиться спокойно. Некоторые даже приобрели новую внешность – гладкость черепа иной раз подчеркивала своеобразие черт. С Тихоном Бойко случилось именно это. Его лицо было совершенно обычным. Нос как нос, лоб как лоб, и даже глаза – ни большие, ни маленькие да еще неопределенного цвета. В его облике запоминались редкие волосы, старательно зачесанные на макушке. Все изменилось, когда он попал к решительной девушке-парикмахеру.

– Сколько вы еще это будете носить?! – спросила она так, словно речь шла о старом пальто.

– Не знаю, – растерялся Бойко.

– Вот и я не знаю. Не знаю, что тут можно сделать. Давайте рискнем.

– Это как?

– Под ноль.

– Да что вы! Как я на работу буду ходить?!

– Обычно, как ходит множество мужчин. – Девушка, казалось, теряла терпение.

Тихон Бойко задумался, потом еще раз взглянул на себя в зеркало и кивнул.

Через полчаса из салона вышел высокий мужчина, в облике которого обращали на себя внимание голубые глаз и волевой подбородок.

Мужчина был интересен – в нем чувствовалась сила. Неожиданно новая прическа, то есть бритая голова, совершенно изменила его манеру одеваться. Вместо темных костюмов и скучных сорочек появились дорогие джинсы, рубашки поло, подчеркивающие широту плеч. В деловых и торжественных ситуация Тихон надевал исключительно темно-синие костюмы. Этот цвет придавал особую элегантность облику. Тихон Бойко превратился в очень импозантного мужчину, вокруг него вилось множество интересных женщин. Впрочем, женская половина не учла, что с новой прической изменился стиль, но не характер.

А характер был таким, как и описал Тихон, – настороженный, недоверчивый, желающий схватить сразу двух зайцев, стремящийся каждый раз методично следовать принятому решению и каждый раз об этом жалеющий, – таким был Бойко. При этом его деловые качества оставались на высоте – у него была хватка и чутье. Лиза, человек тихий и наблюдательный, отметила это странное сочетание сразу же. «Я представляю, как тяжело его подчиненным, но только они не понимают, что ему самому живется нелегко», – подумала она.

– Вы постарайтесь особенно не задумываться. Поступайте спонтанно. Посмотрите, как получится. Может, вы уделяете много внимания деталям. Слишком много раздумываете, прежде чем сделать шаг?

– В работе это необходимо.

– Но мы сейчас говорим о другом.

– Ну да. – Бойко отпил кофе и откусил булочку. – Вкусно! Попробуйте. Тут такой крем…

– Поесть любите?

– Ну, в общем… Спасает плавание, если честно. Я два раза в неделю плаваю.

– Какой вы молодец. Я же такая ленивая.

– Ну, вы ребенком занимаетесь…

– Ребенку это тоже бы не помешало, но я никак не успеваю.

Лиза с удовольствием пила чай, съела салат и принялась за десерт.

– Вы еще к кому-то из участников подходить будете?

– Да нет. Вроде мы со всеми поговорили. И самый главный разговор состоялся благодаря вашему французскому.

– Да бросьте, ерунда.

– Не скажите, это очень перспективные связи.

Они еще немного посидели – усталость от ходьбы подогрелась сытостью.

– Ну, пора ехать. Мне еще дочь забирать из сада. – Лиза под столом нащупала туфли и попыталась влезть в них. Туфли, вернее ноги, не поддавались.

– Что там случилось? – Бойко обратил внимание на возню под столом.

– Да нет, ничего. – Лиза о всех сил сжала стопу, подогнула пальцы и рывком надела туфли. Вставала она, опустив голову, – слезы выступили из глаз. Бойко галантно отодвинул кресло, и они пошли к выходу. Лиза косолапила, оберегая измученную ступню. Она не слышала, что ей говорил Тихон. Поглощенная болью в ногах, она не заметила его предостерегающего жеста и неуверенно прошла дальше, потом нога подвернулась на неожиданно оказавшемся приступочке, и Лиза рухнула на пол.

– Лиза, что с вами?! – Тихон бросился ее поднимать, но это оказалось делом не простым – Лиза на ногах не стояла. Вернее, она могла стоять на одной ноге, вторая же разрывалась от боли.

– Я, кажется, ногу сломала. – Красная от смущения, она пыталась держаться непринужденно, но это было сложно – приходилось опираться на Тихона, удерживать сумочку и злополучную туфлю, которую кто-то поднял и вручил ей.

– Как сломали?!

– Мне кажется, очень больно. И ступить на нее не могу. Извините, – зачем-то прибавила она.