Третий фронт

Вихрев Федор

— Да… — протянул он. — Жаль, но увы Дора еще где то бегает… Но и так неплохо вышло. Как говорится, что было то и прибил…

Фалангер

Увидев, что из капонира ломится ОТ-26 и вокруг него нездоровый ажиотаж, я подхватил лом и кинулся к месту действия. А когда танк начал разворачиваться на месте сунул лом между катком и гусеницей. Но отскочить не успел, гусеница пошла, захватила лом, он дернулся и огрел меня по боку. Последнее что я запомнил что отлетаю в сторону а бок горит как ошпаренный. Потом — темнота.

Степан

Итак, первоочередные задачи разведки

— уточнить силы, нам противостоящие в этом рейде,

— собрать

максимально полную информацию о системе обороны,

— выяснить, где находится ближайший гарнизон, способный прислать помощь, ибо воспрепятствовать их воплям мы не сможем

Саня

— Милиционер говорил, тут километрах в десяти есть лесник. Одной семьей живут. Не в деревне. Я съезжу? Попробую договориться о помощи с дорогами для маневрирования?

Попросив, остающихся в лагере не заниматься скульптурой без меня, и оторвав с рукава пленного клетчатый щит, собрал свой экипаж и милиционера, приказал переодеться в немцев и отправился к леснику. Уже подъезжая к его дому, заметил, что калитка была открыта настежь.

— Странно, Михалыч всегда ругался на открытые двери, — заметил милиционер — Мания у него была! Если есть дверь, то она должна быть обязательно закрыта. Аж слюной брызгал по этому поводу…

Входили мы очень осторожно. Два Андрея остались в НАГе и держали дом под прицелом. Подкравшись к калитке, я заглянул во двор. Мы опять опоздали. Между деревьев лежала женщина лет тридцати — тридцати пяти с перерезанным горлом. Низ платья был разорван весьма красноречиво. Оглядев двор, мы проникли в дом. Зрелище было еще более ужасным. Возле угла печки лежал ребенок лет двух с размозженной головой. А дальше — девочка лет двенадцати без одежды. Таз девочки был прикрыт тряпкой со следами сильного кровотечения, она была еще жива. В этот момент меня очень сильно стукнули по плечу какой то деревяшкой.

— ….мать! Больно же! — не удержался я, а в мозгу мелькнуло: «Хорошо не по башке! Придурок! По сторонам смотреть надо!»

— Стой, Аська, прекрати! Он русский! — заорал мент отнимая ухват у девочки лет восьми!

Девочка упала рядом и заплакала. Мы подхватили обеих и, загрузившись в 231-ый, помчались на базу. Хоронить времени не было. Старшая — нуждалась в срочной медпомощи.

По дороге младшая вроде бы перестала меня бояться, но разговаривать отказалась. А, увидев в руках белобрысого Андрея клетчатую эмблему вдруг снова сорвалась на плачь, отвернулась и забилась в уголок. Старшая — в сознание не приходила, только несколько раз вскрикивала в бреду: «Нет, не надо! Больно! Мама!»

Степан

Посмотрел я на Саню, на девчонок… А эмоций уже никаких. Ну, нет и всё. В госпиталь обеих, а сам к генералу. Просчитывать предварительный вариант операции, если гаубицы и танки там стоят штатно, а не проездом. И если гарнизон близко. Тогда — либо ждать, пока они вылезут, теряя время и рискуя нарваться, либо спровоцировать их, заманить в лес и там устроить побоище.

Змей

А четвёртый склад был самый вкусный! Сосны на песчаном взгорке и между ними, тщательно замаскированные бревенчатые сооружения более чем наполовину заглублённые в грунт.

Там были продукты, мыло, спички, соль и даже веники для бани. Генерал потом сказал, что с этого склада дивизию можно было бы снабжать месяц. Только подъезда к складу от нас не было. Пришлось искать хоть что-то. В конце концов, нашли, но пройти там смогли бы только трактора. Ну, хоть что-то. По дороге я решил зайти в деревеньку, поменять мыло и спички на свежие продукты, ибо надоели консервы. Подходил осторожно, мало ли что. Примостился — на опушке и достал из ранца бинокль. Мало ли что в деревне было, между домами мелькнул человек в немецкой форме. Сместившись, я смог разглядеть площадь перед сельсоветом, где стояли грузовик

и мотоцикл с коляской. Там же на площади, скорее площадке группа немцев что-то делала с кем-то. Что-то такое, что я предпочёл не рассматривать, дабы крышей не поехать. Но непреодолимое желание поквитаться — меня обуяло. Дорога из деревеньки была одна, на холмике, нависавшем над ней, я и залёг. Тенгу спрятал в лесу, дабы не выпрыгнул под пулю, а сам стал ждать. Или они сейчас поедут, тогда я их встречу, или они заночуют, тогда мы с пёсом придём сказать им «Доброй ночи». Они предпочли выехать сейчас, восемь человек в кузове, двое в кабине, трое на мотоцикле итого тринадцать. «Несчастливое число, для них», подумал я, подготавливая гранаты и автомат. Расчёт был простой, две гранаты в кузов, если повезёт и расстрелять диск по уцелевшим. Других вариантов не придумывалось, тем более, когда я разглядел «шашечки» на рукавах — это были хорваты. Те самые.

Повезло, обе «феньки» легли в кузов, от осколков меня прикрыла вершина пригорка. Из мотоциклистов уже летели кровавые клочья, из кустов на противоположной стороне дороги бил пулемёт. На дорогу мы вышли одновременно, я из-за пригорка и старшина пограничник, мой ровесник, из кустов. В руках у него был не пулемёт, а довольно редкая штука — АВС-36. Не сговариваясь, мы двинулись осматривать машину, с мотоциклистами всё было ясно. Сидевшие в кузове и водитель были безнадёжно мертвы, а вот ехавший в кабине командир этого отряда был жив. Он успел выскочить наружу, и даже попытался вскинуть автомат, но выстрелить не успел. С пригорка на него спрыгнул Тенгу, и втрамбовал его в землю, но не убил, к счастью. Старшина бегло осмотрел остальных, убедился, что все мертвы и обернулся ко мне.

— Павел Архипович Соловьёв, старшина пограничник — представился он.

Я тоже представился, предложил присоединиться и помочь доставить хорвата в лагерь.

Пока он связывал пленного, я спорол «шашечки» с убитых и забрал автомат пленного, потом мы вместе собрали уцелевшие винтовки и сняли с мотоцикла МГ-26.

Нагрузив трофеями хорвата, мы пошли к лагерю.

По возвращению, я подошёл к Олегу и положил перед ним девять нашивок.

— Это от меня. А это — я показал на пленного — от Тенгу.

Олег

— Ох спасибо дорогие — обрадовали! — с этими словами я пожал Змею руку. Потом обнял Тенгу. — Ну ух этот то хорватик мой будет. После допроса я им займусь.

Из допроса однако почти ничего нового узнать не удалось. А вот сведения первого пленного подтвердились. Кроме того выяснилось что в ту деревню еще и батарея PAK-38 с 4 орудиями пришла, а завтра еще рота хорватов должна подъехать.

После допроса взял я этого хорвата и канистру бензина и в лес его утянул. Привел на полянку, поставил на колени — хотел бензину ливануть и поджечь его но… Не смог. В голове мелькнуло, что тогда я таким же, как они стану. А этого мне не хотелось. Я не палач. Достал я тогда Ттшку и просто застрелил его. А нашивку сорвал.

«Вот наберу по десятку нашивок за каждого ими убитого гражданского и хорватам подкину с письмецом, что за одного ими убитого мирного жителя десятком своих платить станут. Может, и задумаются тогда стоит ли с гражданскими воевать…» — подумалось мне.

…Поскольку в рейды пока что никто не ходил. Ну, кроме разведки. А на танке много ли разведаешь? Я в один прекрасный день решил на рыбалку сходить. Нервы успокоить. Однако того, что я за «рыбку» поймаю, я не ожидал. Только я отошел от лагеря на несколько километров, как услышал голоса. Говорили тихо, но вроде как по русски. Когда я подполз поближе к источнику звука, я услышал, что двое спорили что делать. Один голос утверждал, что надо рвать орудия и машины и уходить пешим ходом поскольку топлива почти не осталось, а второй говорил что стоит ехать столько сколько запас ГСМ позволит, а вот потом если никого не встретят и горючки не раздобудут взрывать технику и продолжать марш пешком.