Третий глаз Шивы
Шрифт:
– Люблю парадоксы.
– Очевидно, староиндийская огранка как раз и есть такой парадокс?
– Вы знаток. Отдаю вам должное. – Он картинно расшаркался. – Мы, ученые, любим иногда повеселиться, пошутить. Физики-лирики…
– В самом деле?
– Ну конечно!
Она вынула из кармашка
– Он огранен по самым твердым плоскостям.
– Что?! – Этого Сударевский меньше всего ожидал. Его обдало яростным жаром, так что даже уши и те загорелись. Но тут же бросило в холод. Надежды не было и быть не могло.
– Невероятно, но факт! – Она медленно поворачивала в руке камень. – Его выточили вопреки всем законам симметрии. Он просто не имеет права существовать!
– Вы уверены?
– Я ведь действительно знаток, – сказала она без улыбки и спрятала монокль.
– Тогда вы должны понять, – хватаясь за последнюю соломинку, он приблизился к ней почти вплотную, – должны понять, что мне есть чем похвастаться в Амстердаме.
– Нет. – Она тихо покачала головой. – Отшлифовать алмаз по наиболее твердым граням немыслимо.
– Тем и сильна наука, что делает невозможное.
– Боюсь, наша интересная беседа несколько затянулась. – Она бросила взгляд на пассажиров, которые с любопытством прислушивались к разговору.
– Мне тоже так кажется. – Он принялся укладывать вещи. – Я вам больше не нужен?
– Н-нет. – Она медленно покачала головой. – Я вынуждена просить вас немного задержаться. Пожалуйста, – и предупредительно подняла стойку.
– Куда? – только и спросил он.
– Нам необходимо оформить протокол.
– Зачем? Какой еще протокол? – Неожиданно он ощутил страшную
– Оформить эту… находку, – не сразу подыскала она нужное слово.
– Какую находку?! – Он еще пытался разыгрывать недоумение, возмущение, наконец, хотя и ощущал всем телом, что все кончено. – Это же экспонат!
– Пусть будет экспонат, – согласилась она, пропуская его вперед. – Туда, пожалуйста, – кивнула на неприметную дверь в перегородке, отделяющей служебные помещения от зала. – Кстати, какова его плотность?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Сударевский вздрогнул.
– Плотность? – переспросил он, останавливаясь. – Обычная, надо полагать. Три, пятьдесят два.
– Едва ли. – Она тоже остановилась. – Окрашенные алмазы плотнее бесцветных: зеленые – три, пятьсот двадцать три; розовые – три, пятьсот тридцать; оранжевые – три, пятьсот пятьдесят… Этот же наверняка еще тяжелее. – И с грустным укором заключила: – Вам бы следовало знать.
Когда примерно через час, Люсин, раздвинув портьеры, вышел из регистрационного зала, то первая, кого он увидел, была Мария, веселая, беззаботная. Она сидела за стойкой вполоборота к нему и, оживленно болтая с молоденькой стюардессой, пила кофе. Ощутив на себе его взгляд, она медленно обернулась и тихо опустила чашку, так и не донеся ее до губ. Ему бросилось в глаза, как вспыхнули вдруг эти карминные губы, когда отхлынула от лица кровь.
Он быстро поклонился и заспешил к выходу, ссутулившись и все больше, по мере того как уходил, склоняя голову. Ему казалось, что в спину бьет пулемет.
Бенарес – Сринагар – Катманду – Покхара – Хива – Москва