Третий гость
Шрифт:
– Так как ты сам видишь это и ничуть не сомневаешься в том, что я нуждаюсь в пропитании, то, мой дорогой, хоть ножку индюка ты не пожалеешь отдать мне?
Макарио испустил вопль отчаяния, сцепил и беспомощно заломил руки.
– Ну ладно, – сказал он, наконец, голосом, дрожащим от печали, – где уж смертному тягаться с судьбой? Ничего не поделаешь. Она меня все-таки скрутила. Ну, ладно, кум, чего уж тут, отращивай себе брюхо! Половина индюка твоя – и ешь на здоровье!
– О, вот это славно, кум! – сказал Голодный,
– Я сейчас разделю птицу пополам, – сказал Макарио. Он очень торопился, опасаясь, что может внезапно появиться еще какой-нибудь посетитель и сократить его долю на целую треть. – Отвернись, пока я буду разрезать индюка. Потом я положу между половинами топор, и ты скажешь, какую хочешь – ту, что около рукоятки, или ту, что около лезвия. Согласен, Костлявый?
– Вполне, кум.
Так они вместе пировали. И славный это был пир, приправленный умными речами гостя и веселым смехом хозяина.
– Как это получилось, – спросил гость, обгладывая крепкими зубами индюшачье крылышко, – что ты мне уступил даже половину своего индюка, в то время как незадолго до того дьяволу и богу отказал в гораздо меньшей порции жаркого?
– Ну, ладно, – решился Макарио, – я тебе сознаюсь. По чести сказать, кум, когда я тебя вот так увидел перед собою, мне тут же стало ясно, что у меня вряд ли осталось веку полакомиться хоть ножкой. Не говоря уж о целом индюке. Тут я подумал: «Пока он ест, я тоже буду есть», – и разделил индюка пополам.
Гость уставился на хозяина своими бездонными глазницами с превеликим изумлением. Потом он осклабился и разразился искренним хохотом, который звучал так, будто палкой барабанили по пустому бочонку.
– Клянусь великим Юпитером, кум, ты – светлая голова и большой хитрец! Давненько я не встречал человека, который бы оказывался таким умным и находчивым, когда бьет его последний час. Воистину ты заслуживаешь, чтобы я избрал тебя для одной маленькой должности, которая внесет некоторое развлечение в мое одинокое существование.
– Что же это, кум? Что ты сделаешь? О, пожалуйста, ваша милость, не делайте меня вашим подручным! Только не это…
– В подручном я не нуждаюсь и никогда еще его не имел. Нет, дело идет совсем о другом. Я хочу сделать из тебя доктора, великого доктора. Ты затмишь всех ученых медиков, которые всегда стремятся подстраивать мне мерзкие каверзы и воображают, будто могут обойти меня. Ну так вот, быть тебе доктором, и обещаю, твой индюк окупится миллион раз.
При этих словах он поднялся, прошел шагов десять, глянул на песчаную землю, пересохшую от зноя, и окликнул дровосека:
– Кум, принеси-ка сюда свою флягу, я разумею ту флягу, что смахивает на забавную тыкву. Да сначала вылей из нее всю воду.
Макарио послушался и встал рядом со своим гостем. А тот плюнул
– Теперь подай-ка мне твою флягу! – приказал Костлявый.
Он опустился на колени у образовавшегося маленького озерка и одной рукой принялся начерпывать воду во флягу Макарио. Это продолжалось довольно долго, так как горлышко фляги было очень узким, а вмещала фляга добрый литр.
Когда фляга наполнилась, Костлявый, все еще стоявший на коленях над маленьким озером, стукнул рукой о землю, и воды словно не бывало.
– Посидим-ка опять, кум, на том месте, где мы пировали, – сказал гость. Костлявый протянул Макарио флягу и объяснил: – Одна капля этой влаги излечит любую болезнь, и когда я говорю «любую болезнь», то подразумеваю все недуги которые считаются смертельными. Но слушай и хорошенько запоминай, кум. Когда иссякнет последняя капля твоего лекарства, придет конец и твоей исцеляющей силе.
– Уж и не знаю, кум, – ответил Макарио, – стоит мне принимать от тебя этот подарок или нет. Знаешь ли, индюк, которым нынче мы с тобой угощались, был пределом моих желаний. Никогда не приходило мне на ум потребовать от жизни чего-нибудь поважнее.
– Ты же видишь: самая заветная мечта твоей жизни не сбылась и поныне. И если ты не расстался с мечтой купить нового индюка, то, чтобы не пришлось ждать еще три года, тебе не остается ничего другого, как заняться врачеванием.
– Об этом я как-то еще не поразмыслил. Но мне и правда во что бы то ни стало нужно раздобыть целого жареного индюка, а там будь что будет. Если это мне не удастся, я сойду в могилу несчастнейшим из всех людей на свете.
– Ну так слушай, кум, я должен тебе сказать еще кое-что очень важное, прежде чем мы окончательно расстанемся. Всякий раз, как тебя позовут к больному, ты около него заметишь меня. Но никто, кроме тебя, не будет меня видеть. А теперь крепко запомни мои слова. Если увидишь меня стоящим в ногах больного, влей одну каплю лекарства в стакан свежей, чистой воды и дай ему испить. Не пройдет и двух дней, как он снова будет здоровым и бодрым. Но если увидишь меня в головах больного, не берись лучше за лечение. Последнее слово всегда останется за мною, а тебе надлежит повиноваться и не оспаривать мой выбор.
– Я это запомню, господин! – уверил Макарио.
– Ну и прекрасно сделаешь. А теперь, кум, пора проститься. Пир был великолепный, я бы сказал «экстраординарный», если бы ты понимал это слово. И признаюсь тебе, я превосходнейше провел время в твоем обществе. Весьма обязан, кум! Тысяча благодарностей! До свидания!
– До свидания, кум! – ответил Макарио, которому чудилось, будто он пробуждается от какого-то тягостного сна.
Но тут же ему стало ясно, что он вовсе не спал.