Третий иерусалимский дневник (сборник)

Губерман Игорь Миронович

упруги дни, отменны ночи,

но неотвязно и свирепо

меня всё время смута точит.

374

По счёту света и тепла,

по мере, как судьба согнула,

жизнь у кого-то протекла,

а у другого – прошмыгнула.

375

Мне дух мечтательности нежной

уже докучен и ненужен,

я столько завтракал с надеждой,

что грустен был бы с ней же ужин.

376

Меня

слегка тревожит отрешённость

моя от повседневности кипящей;

не то это фортуны завершённость,

не то испуг от жизни настоящей.

377

Смотрю я горестно и пристально

на свой сужающийся круг:

осилив бури, в тихой пристани

мы к жизни вкус теряем вдруг.

378

Мы зря в былом опору ищем

для новых светлых побуждений,

уже там только пепелище

тогдашних наших заблуждений.

379

Все растяпы, кулемы, разини —

лучше нас разбираются в истине:

в их дырявой житейской корзине

спит густой аромат бескорыстия.

380

По сути, наши боли и невзгоды,

события, восторги и вожди —

такие же явления природы,

как засухи, рассветы и дожди.

381

Унять людскую боль и горе

не раньше сможет человек,

чем разделить сумеет море

на воды впавших в море рек.

382

Разносит по планете смех и плач

невидимый злодей и утешитель,

бес хаоса, случайностей, удач,

порядка и системы сокрушитель.

383

Душе уютны, как пальто,

иллюзии и сантименты,

однако жизнь – совсем не то,

что думают о ней студенты.

384

Я боюсь, что жизнь на небе нелегка,

ибо с неба мы заметны в серой мгле,

и краснеют на закате облака

от увиденного ими на земле.

385

Бродяги, странники, скитальцы,

попав из холода в уют,

сначала робко греют пальцы,

а после к бабе пристают.

386

Всегда приятно думать о былом,

со временем оно переменилось,

оно уже согрето тем теплом,

которое в душе тогда клубилось.

387

Даря комфорт, цивилизация

нас усмиряет, растлевая:

уже мне страшно оказаться

где хаос, риск и смерть живая.

388

Природа окутана вязью густой

дыхания нашей гордыни,

и даже на небе

то серп золотой,

то вялая корка от дыни.

389

Хмурым лицом навевается скука,

склонная воздух тоской отравлять,

жизнь и без этого горькая штука,

глупо угрюмством ее опошлять.

390

Наш разум налегке и на скаку

вторгается в округу тайных сфер,

поскольку ненадолго дураку

стеклянный хер.

391

Когда от взрыва покачнётся

земля, струясь огнем и газом,

к нам на мгновение вернётся

надежда робкая на разум.

392

Душа человеку двойная дана —

из двух половинок, верней, —

и если беспечно хохочет одна,

то плачет вторая над ней.

393

Истину ищу сегодня реже я,

ибо, сопричастные к наживе,

всюду ходят сочные и свежие

истины, мне начисто чужие.

394

Кто потёмки моей темноты

осветить согласится научно?

Почему от чужой правоты

на душе огорчительно скучно?

395

К себе желая ближе присмотреться,

курю и тихо думаю во тьме

про мысли, исходившие от сердца

и насмерть замерзавшие в уме.

396

Да, Господь, лежит на мне вина:

глух я и не внемлю зову долга,

ибо сокрушители говна

тоже плохо пахнут очень долго.

397

Мерзавцу я желаю, чтобы он

в награду за подлянку и коварство

однажды заработал миллион

и весь его потратил на лекарство.

398

На даже близком расстоянии

не видно щели узкой пропасти,

и лишь душой мы в состоянии

ум отличить от хитрожопости.

399

Увы, при царственной фигуре

(и дивно морда хороша)

плюгавость может быть в натуре

и косоглазой быть душа.

400

Я встречал на житейском пути

ухитрившихся в общем строю

мимо собственной жизни пройти

и её не признать за свою.

401

Однажды человека приведёт

растущее техническое знание

к тому, что абсолютный идиот

сумеет повлиять на мироздание.