Третий прыжок с кульбитом и портфелем
Шрифт:
— Скоро, Антоша, скоро. Оглянуться не успеешь, как зима кольнет в глаза, — она убежденно покачала головой. — Надо торопиться. А деньги у меня есть, ты не думай! Все расходы оплачу.
— Хм… Дубленка не вопрос, — пятнадцатикопеечные монеты явно перевешивали тулуп из стриженой овчины. — А давай я тебе найду импортный пуховик?
— Импортный? — о таком невероятном повороте гардероба в вещих снах она даже не мечтала.
— Да, на натуральном гусином пуху. Легонький, беленький, а подкладка цвета золота.
Дав ей время
— Китайский пуховик тебе пойдет, зайчик.
— Афигеть… — Люська закатила глаза — явно представила себя в образе снегурочки, наряженной в белую накидку и красные сапоги на шпильке.
— Но это еще не все, — добил я ее. — Пуховик можно вывернуть, и тогда он станет золотым, но с белой подкладкой.
Продавщица реально приготовилась падать в обморок:
— Неужто, Тоша? Настоящее китайское пальто из двух цветов? А если можно вывернуть наизнанку — считай, что два. Ткань небось шикарная, нейлон? Но это, наверно, дорого… Тоша, у меня денег отложено только на одну дубленку!
Антон хмыкнул, а я махнул рукой:
— Будет тебе и пуховик, и дубленка, и шапочка. Две. А это тебе, солнце, сувенир на память, — я крутанул колесико зажигалки «Крикет», и обычное желтоватое пламя околдовало Люсю — продавщица закаменела.
— Мамочки, она прозрачная! — после длительной паузы потрясенно прошептала девчонка.
Если бы у колонизаторов Америки были одноразовые зажигалки, то бусы и огненная вода не понадобились, все золото инков индейцы сложили бы у их ног за мешок гипнотических огоньков.
— Слышал новость? — наигравшись с прозрачным мутантом кресала и огнива, Люська заговорщицки заблестела глазами. — Гошу подрезали.
— Не, не слышал, — моментально очухался Антон. — Откуда дровишки, радость моя?
— Участковый, дядя Гриша, по секрету сказал, ему такое знать положено, — сообщая небывалую тайну, она снова вылезла в окно, чтобы оглядеть подступы.
Облако «Рижской сирени» выпорхнуло следом, обдав ароматом свежести и гелиотропа. Концентрация запаха заставила Антона чихнуть.
Я же немного подзавис — необычная информация требовала осмысления. Вот это новость! А мне все удивительно было, чего это последние дни ни Гоши, ни его шавок на улице не видно.
— Сильно подрезали?
— Насмерть! — она округлила глаза. — Представляешь? У него дружок в море утонул, и Гоша поехал туда разбираться. Ну и повздорил в Гантиади с местными… А банду его там в милицию упекли. Даст бог, законопатят всех — за поножовщину. С такими делами срок с земли поднять просто.
Под давлением незаурядной новости, монеты в мешочках ушли на второй план, но слов не было: на обратном пути мы с Антоном обменивались одними междометиями. Конечно, неприятности Гоша поймал по собственной дурости. А если и помог кто, так это не важно. Главное другое — здесь-то я точно ни каким боком, вообще ни при чем! Коля тоже усилий не прикладывал, уж я бы знал.
Тем
Глава тридцать девятая, в которой козу лечить не стремно
От тяжких дум меня отвлекла молочница Римма. Соскочив с велосипеда, она лихо перевернула бейсболку козырьком вперед.
— Антоша, выручай. У меня Машка заболела, — выпалила она.
— Какая Машка? — я поднял брови. Дочек молочницы звали иначе. Римма заглянула Антону в глаза:
— Козочка моя ненаглядная. Представь, всегда четыре литра молока давала, вкусного, жирного, а сейчас и стакана нет.
— И что? — Антон растерянно взглянул на Веру, та в ответ пожала плечами.
Вслед за ним оглянувшись на девчонку, Римма прищурила глаза:
— Мы же партнеры? Антошик, когда ты с Надькой Козловской поговорил, она сразу пить бросила. Поговори с моей козой, что тебе стоит?
Я медленно выпустил воздух сквозь зубы. Дожились! Вот так приходит слава, нежданно и неотвратимо. Только козочек мы еще не лечили… И ведь отказать нельзя, партнер все-таки, и надежный поставщик чистого продукта. Козий сыр, который тает во рту, не только французские гурманы понимают. Коля тоже не дурак, а при наших темпах скоро Римма будет работать исключительно на ту сторону.
— Да, — согласился Антон. — Люди делятся на две категории: одним что-то нужно от нас, другие нужны нам. А мы с Риммой нужны друг другу.
— Гриня! — гаркнула молочница в сторону вихрастого паренька, предводителя местной ребятни. — Чтоб через десять минут велосипеды были у меня во дворе!
А по пути Вера ввела меня в курс дела:
— Сначала Машка простудилась. Полежала на холодной земле, и заработала мастит. Тетя Римма ее вылечила: капустные обертывания, мази из ольхи, укропный чай. Но молоко не появилось, потому что у Машки стресс.
— У коз бывает стресс?! — поразился я.
— Еще как бывает, — подтвердила Римма. — Машка очень умная. Сама пастись в балку ходит, и сама возвращается. Но нервная, людей пугается.
— Даже так?
— Ага, Легко возбудимая. Чуть что, от страху сразу кидается в драку, — по садовой тропинке Римма повела нас за дом. — Настоящая женщина, палец в рот не клади. Я с ней всегда разговариваю, когда молоко дою. Иначе никак.
Да уж, добавить нечего. Женщины любят ушами, против истины не попрешь. И когда мужчина бывает неправ, его легко можно забодать. Так устроен мир, и с природой спорить бесполезно — большую часть жизни мужчины подвергаются насилию. Иногда репрессии завуалированы под женскую обиду, однако заканчивается все разводом на деньги.