Третий шанс
Шрифт:
— Сон какой-то дурной, ничего не помню, а голова болит, пробормотал про себя бывший военный министр, назначенный командовать Маньчжурской армией. Действительно, в затылке, будто маленькие молоточки колотились, и возникло ощущение, что вот так он уже переправлялся по льду через озеро, хотя такого быть не могло. А ведь Байкал сейчас и есть та «ахиллесова пята» русской армии, которой вскоре предстоит сразиться с японцами всеми силами. И все дело в том, что линия Транссиба упирается тут в озеро, через которые грузы и людей следует как-то переправить.
С мая по декабрь этим занимаются два больших ледокола, заказанных в Англии — один большой паром, который может принять паровоз и двадцать пять вагонов — полный эшелон. Второй чуть поменьше, «Ангара»,
— И без того невеликая пропускная способность дороги сразу уменьшится, и потребует куда больших трудов и затрат, — пробормотал генерал Куропаткин, поморщившись. Он прекрасно осознавал, что японцы выбрали самое удачное время для нападения. Железную дорогу по самому трудному участку, на котором пришлось пробивать и устраивать десятки тоннелей построят только к концу следующего года, в лучшем случае, на что рассчитывал министр путей сообщений Хилков, приехавший в Иркутск — к осени пятого года, но никак не раньше.
— Скверное дело, — генерал нахмурился, и вернулся к своей привычной деятельности, достав путевую тетрадь. Солнце пригревало, было не так холодно — привычная для этих мест морозная погода «смягчила» свой нрав. Через озеро сновали десятки таких кошевок, запряженных парой лошадей — перевозили людей, торопящихся на тот берег. А солдаты шли походным маршем десять часов — для них прямо на льду оборудовали пункты для обогрева. Там можно было посидеть полчаса, попить горячего чая — печи топили постоянно, привозя дрова. На санях путь занимал от силы три часа, и сейчас он ощущал, как лошади прибавили хода — чуют, что скоро утомительный пробег закончится отдыхом с доброй порцией овса.
— А меня ждет вагон, где будет осматривать буксы мужик, слишком дорого заплативший за свои юношеские проказы, — произнеся слова, Алексей Николаевич изрядно озадачился — он не понимал, откуда пришло это видение, но почему-то уверился, что так оно и будет.
— Что за бред?! Сон дурной, да и только, — пробормотал генерал, взглянув на похрапывающего денщика, что полулежал на баулах, натянув папаху. Да оно и понятно — путь дальний, а старый солдат всегда использует любую возможность, чтобы хоть немного поспать, чтобы всегда быть бодрым. Вбитая годами службы привычка, вполне разумная.
Чины штаба Маньчжурской армии ехали следом, вытянулась вереница кошевок. Генерал чуть повел плечами — сидеть было утомительно, не только тело затекало, но и мозг. Он привык к ежедневной и постоянно кропотливой работе, долгие часы проводил за письменным столом. И сделал необычайно много, куда больше, чем его предшественники на посту военного министра. По крайней мере, навел относительный порядок, регламентировав дело, встряхнул армию как слежавшееся запыленное одеяло.
— Подъезжаем, — тихо произнес генерал, разглядывая через белую полосу поросшие тайгой склоны сопок, у подножия которых была железнодорожная станция. Он по привычке сощурил глаза — разглядел вереницу вагонов, паровозы с дымящимися трубами. И тут же вспомнил вчерашний разговор с инженером Павловским, начальником дистанции в Иркутске. Тот четко сказал, не юля и не отмалчиваясь — до Байкала можно пропустить ежедневно шесть пар поездов, путь ведь одноколейный. Вопрос прокладки второй линии неоднократно обсуждался и по обыкновению российской бюрократии затянулся на долгие многолетние переписки. А потому сейчас можно пропустить на восток только четыре эшелона — три с прибывающими запасными и пополнениями, и один с военными грузами на платформах, в первую очередь с артиллерией и боеприпасами. Еще
Только к нынешней осени удастся увеличить пропускную способность до одиннадцати пар поездов в сутки. И то за счет экстренного строительства подъездных путей к станциям, и необходимой инфраструктуры — водоналивных башен для заправки паровозов, складов для хранения угля, всевозможных построек, а кое-где и второго пути на перегонах. Требуемые ассигнования выделены, но к работам можно приступить не раньше апреля — в Сибири зимы затяжные, снег лежит до апреля, нередки заморозки.
И это все — увеличить пропускную способность невозможно, лишь только проложив двухколейный путь, поезда смогут идти безостановочно, а это как раз требуемые 28 пар эшелонов в сутки. Но все это будет только к осени следующего года, когда сдадут участок туннелей на КБЖД, сейчас нет смысла — все упирается в «священное море», на котором курсирует одноименный паром. Больше четырех эшелонов, максимум пять, он доставить на противоположный берег не сможет, хотя людей можно перевезти значительное число на «Ангаре» и небольших пароходах — и грузы соответственно тоже, тратя время на их загрузку-разгрузку. К тому же следует учитывать поломки машин и непредсказуемую стихию — на Байкале бывают сильные шторма, как говорили ему — это настоящее море, пусть и пресное, а на нем всегда возможны всякого рода «случайности».
— Так у нас всегда — пока гром не грянет, мужик не перекрестится, — хмыкнул генерал, скривив губы. Ожидали войну, но как всегда оказались к ней не готовы. И обвинять во всех огрехах будут именно его, как военного министра. Хотя всем известно, что петербургская бюрократия начинает шевелиться, когда ее «клюет» небезызвестный «жареный петух». Да и он сам как не старался, но не мог расшевелить многих собственных подчиненных, что руководствовались нехитрым правилом любого бездельника — раз дела идут, к чему что менять, создавать излишнюю суету и «нагружать» себя дополнительными заботами и проблемами. Лучше всего любое начинание пустить на «волокиту», выискивая в нем недостатки, и обсуждая их в долгой переписке. И как в басне Крылова — а воз и поныне там…
Ненужная война, к которой Россию подталкивали всеми силами. Не министры руководят делами, а «черный кабинет». А там всеми делами статс-секретарь Безобразов заправляет, недаром его «присных» даже в печати «шайкой» назвали. И тут Алексей Николаевич углубился в воспоминания, благо память имел великолепную, и всегда вел дневник, где отмечал каждую встречу, каких у него было немало…
С началом войны с японцами русская армия встретилась с вроде бы неразрешимыми задачами…
Глава 2
— Я прибыл только из Ливадии, меня направил к вам государь, ваше высокопревосходительство. Требуется разрешить несколько вопросов касательно наших концессий на реке Ялу, с ними его императорское величество поручил мне безотлагательно разобраться. Только я имею полное представление о сложившейся там ситуации.
Алексей Николаевич давно сидел с маской любезной учтивости на лице — втягивания в какие-то мутные и непонятные дела он категорически не желал, но противоречить царю не мог — уже на своем опыте убедился, что это бесполезно. Более того, опасно — если императору что-то втемяшилось в голову, то он проявляет необыкновенное упрямство. Но что его сейчас покоробило, так это наглость и бесцеремонность действительного статского советника — чуть ли не в каждой фразе он отождествлял себя с царем, представляя так, будто они действуют заедино.