Третья девушка

Кристи Агата

Совершив все эти сложные манипуляции, миссис Оливер почувствовала некоторую растерянность. Она выяснила, где находится контора отца Нормы, в которой работала Клодия, ну и что? Какой толк от этого открытия? Скорее всего — ни малейшего. Несколько раздосадованная, миссис Оливер выждала несколько минут, прохаживаясь из конца в конец коридора и поглядывая на дверь «Джошуа Рестарик». Не войдет ли туда кто-нибудь представляющий хоть какой-то интерес. Вошли две-три девушки, но ничего особенного они собой не представляли. Миссис Оливер спустилась в лифте и, заметно упав духом, вышла из подъезда. Она решительно не знала, что предпринять дальше,

и, бредя по улице, уже подумывала зайти в собор Святого Павла.

«Можно взобраться на галерею Шепота и пошептать, — думала миссис Оливер. — Интересно, подошла бы галерея Шепота для убийства?» «Нет, — решила она. — Отдает кощунством. Что-то не совсем пристойное». Она задумчиво направилась к театру «Русалка», который, пожалуй, в этом смысле был гораздо более перспективным.

Затем повернула обратно — в сторону комплекса новых зданий. И тут, ощутив потребность в более плотном завтраке, чем чай и яйцо всмятку, зашла в скромное кафе, где было довольно много народу: в этот час люди либо поздно завтракали, либо перекусывали, не дождавшись одиннадцати. Миссис Оливер, рассеянно высматривая место, вдруг ахнула: за столиком у стены сидела Норма, а напротив нее — молодой человек с пышными каштановыми локонами чуть не до лопаток и в алом бархатном жилете под чем-то слишком уж фантастичным, чтобы это можно было называть пиджаком.

— Дэвид! — прошептала миссис Оливер. — Конечно, Дэвид!

Молодой человек и Норма что-то возбужденно обсуждали.

Миссис Оливер обдумала план кампании, выбрала стратегию, удовлетворенно кивнула и прошла через кафе к неприметной двери с табличкой «Дамы».

Узнает ли ее Норма или нет, предугадать было трудно: отнюдь не всегда рассеянные на вид люди оказываются рассеянными на деле. Правда, в данный момент Норма, похоже, способна была видеть только одного Дэвида. Но вдруг она случайно обернется?

— Сейчас что-нибудь придумаем, — пробормотала миссис Оливер, глядя в засиженное мухами зеркало — главным образом на волосы.

Прическа. Вот что, по давнему убеждению миссис Оливер, было решающим во внешнем облике. Уж ей ли было это не знать — при ее страсти без конца менять прическу. После подобных экспериментов ее не всегда узнавали даже близкие друзья. Оглядев свою голову придирчивым взглядом, миссис Оливер принялась за дело — отцепила накладные локоны и, завернув их в носовой платок, убрала в сумочку, потом расчесала волосы на прямой пробор и стянула их в скромный узел на затылке. Затем достала очки и водрузила их на нос. Вид у нее теперь был очень серьезный — «просто ученая дама», — одобрительно подумала миссис Оливер. С помощью губной помады она изменила форму рта и вернулась в зал, двигаясь очень осторожно, поскольку очки предназначались для чтения и все вокруг выглядело неясным и зыбким. Она прошла к пустому столику рядом со столиком Нормы и Дэвида и села так, чтобы быть лицом к Дэвиду и видеть спину Нормы. Девушка могла бы ее заметить, только развернувшись на сто восемьдесят градусов.

К миссис Оливер подплыла официантка. «Ученая дама» заказала кофе со сдобной булочкой и буквально замерла.

Ни Дэвид, ни Норма не обратили ни малейшего внимания на ее появление; они были поглощены беседой. Миссис Оливер стала вслушиваться.

— …Все это тебе только мерещится, — говорил Дэвид. — Игра воображения. Чистейшая чепуха, дорогая.

— Не знаю. Не могу разобраться. — Голос Нормы был странно тусклым. И поскольку она сидела к миссис Оливер

спиной, разбирать ее слова было очень трудно. И вообще, этот глуховатый монотонный голос неприятно поразил миссис Оливер. «Что-то тут не так, — подумала она. — И очень даже не так». Ей вспомнились слова Пуаро: «Ей кажется, что она совершила убийство». Что же такое с этой девочкой? Галлюцинации? Или она действительно кого-то убила? И теперь находится в состоянии депрессии?

— Если хочешь знать мое мнение, то во всем виновата Мэри с ее вздорными выдумками. Эта дура так носится со своим здоровьем, что постоянно выдумывает себе болезни.

— Ей и правда было плохо.

— Ну ладно, ей было плохо. Любая разумная женщина обратилась бы к врачу, чтобы он выписал ей какой-нибудь антибиотик, а не подняла бы бучу.

— Она думает, что это я подстроила. И отец тоже так думает.

— Повторяю, Норма: у тебя слишком богатое воображение.

— Ты так говоришь, Дэвид, чтобы меня успокоить. А если я и правда подлила ей что-то?

— Как это «а если и правда»? Ты ведь должна знать, подливала или не подливала. Норма, это же бред какой-то.

— Но я не знаю.

— Ну вот опять. Заладила одно — «я не знаю», «я не знаю».

— Ты не понимаешь. Ты не понимаешь, что такое ненависть. Я ее возненавидела с первого же взгляда.

— Это я понял. Ты мне уже говорила.

— В том-то и дело. Я тебе уже это говорила, но я этого совершенно не помню. Понимаешь? Довольно часто я.., я что-то говорю людям. О том, что хочу сделать, или уже сделала, или собираюсь сделать. А потом не могу вспомнить, когда я это говорила и говорила ли вообще. Как будто я держу все это в уме, и вдруг что-то вырывается наружу, и я это что-то кому-то говорю. Тебе же сказала, ведь так?

— Ну.., то есть.., слушай, может быть, хватит?

— Но я же говорила тебе это? Говорила?

— Ладно, пусть говорила. Бывает, с языка срывается:

«Я ее ненавижу и хочу убить. Я ее отравлю!» Но это просто детская злость, понимаешь, о чем я? Ты совсем как маленькая девочка. Дети постоянно грозятся: «Ненавижу его. Отрублю ему голову!» И в школе то же самое: невзлюбят учителя или учительницу и шепчут что-нибудь такое.

— Только и всего, по-твоему? Но.., но получается, будто я и не повзрослела вовсе.

— В некоторых отношениях так оно и есть. Возьми себя в руки, пойми, как это глупо. Ладно, ты ее ненавидишь, ну и что? Ты уехала из дома и не живешь с ней.

— Но почему я не должна жить в своем родном доме, с моим отцом? — сказала Норма. — Это нечестно! Нечестно! Сначала он уехал, бросил маму, а теперь, когда решил вернуться ко мне, взял и женился на Мэри. Конечно, я ее ненавижу, а она ненавидит меня. И я прямо-таки мечтала убить ее. Даже придумывала разные способы, как это сделать. И мне нравилось придумывать эти способы… Но потом.., когда ей правда стало плохо…

— Уж не возомнила ли ты себя ведьмой? — В голосе Дэвида мелькнули тревожные нотки. — Ты случайно не лепила восковые фигурки и не втыкала в них булавки?

— Конечно нет. Это же глупо. То, что я делала, было реальным. Абсолютно реальным.

— Послушай, Норма, что значит — реальным?

— Бутылка же лежала у меня в ящике. Я его открыла, а она там.

— Какая еще бутылка?

— «Истребитель драконов. Селективный гербицид». Так написано на этикетке. Темно-зеленая бутылка. Растения полагается опрыскивать. И еще одна этикетка: «Осторожно, яд!»