Третья голова
Шрифт:
ВАЛОРЭН. Нет! Бертолье просто невыносим! Вы не находите?
МАЙЯР не отвечает и продолжает играть.
Он никак не может примириться с мыслью, что я невиновен.
РОБЕРТА(тихо). Валорэн, мне нужно с вами поговорить. Наедине. Приходите ко мне завтра в одиннадцать утра.
МАЙЯР прислушивается.
ВАЛОРЭН.
РОБЕРТА. Вы боитесь меня?
ВАЛОРЭН. Нет! Но если вы надеетесь на свое обаяние — вы просчитались!
РОБЕРТА. Тогда приходите.
ВАЛОРЭН. Хорошо.
РОБЕРТА. Дом пятьдесят шесть, это рядом. И прошу вас никому не говорить о нашей встрече.
ВАЛОРЭН. Хорошо.
РОБЕРТА. Ровно в одиннадцать!
ВАЛОРЭН и РОБЕРТА уходят в разные двери.
МАЙЯР. Так. Завтра в одиннадцать утра? Ну что ж, придем!
Акт 2
Кухня в доме Бертолье. В глубине — дверь. На ее матовом стекле возникают силуэты входящих по ходу действия людей. На сцене — РОБЕРТА. Входят ЛАМБУРД и ГОРЭН. В руках у Горэна небольшой саквояж.
ЛАМБУРД. Мы от господина Армана.
РОБЕРТА. Очень хорошо.
ЛАМБУРД. Мадам Бертолье? Честь имею. Полицейский инспектор Ламбурд.
ГОРЭН. Честь имею. Инспектор Горэн.
РОБЕРТА. Садитесь, пожалуйста.
ЛАМБУРД. Нет, нет, нет! При даме — никогда! Так, Горэн?
ГОРЭН. Ни-ког-да!
РОБЕРТА(присаживается на край кухонного стола и закидывает ногу на ногу). Ну, тогда…
ЛАМБУРД. Значит, мадам Бертолье, я слышал, нашелся прохвост, который хочет вам доставить неприятности?
РОБЕРТА. Да, уголовник. Валорэн. Я не буду касаться подробностей этой истории. Но у меня есть опасение, что этот тип собирается убить одного из моих близких родственников.
ЛАМБУРД. Ну, не срам ли это? До чего нынче преступники обнаглели!..
ГОРЭН. Падение морального уровня…
ЛАМБУРД. И где же нам найти этого негодяя?
РОБЕРТА. Он сейчас придет.
ЛАМБУРД. Тогда мы к вашим услугам. Уж будьте уверены! (Смеется, затем серьезно.) Мадам Бертолье, прежде чем мы перейдем к подробностям, вы должны понять одно:
РОБЕРТА. Ни минуты не сомневаюсь.
ЛАМБУРД. Так вот. Мы не настоящие полицейские. В этом и преимущество. Улавливаете? А в полиции вам сразу прилепят дело на задницу!
ГОРЭН(укоризненно). Ламбурд!
ЛАМБУРД. Я хотел сказать: на вас заведут досье. Вы уж извините. Не всегда ведь попадаешь в высшее общество. Сами-то мы люди воспитанные, однако порой срывается словечко…
ГОРЭН. Но редко. Очень редко.
ЛАМБУРД. Вы мне скажите, мадам Бертолье, что в наше время убийц сколько угодно. Но есть (мягко) убийцы и (пренебрежительно) убийцы… Те, например, что работают на правительство. Вот, например, предлагают кого-то убрать во имя великих принципов и спасения родины… Хорошо. Убираем. Падает министерство, или меняется правительство. И какой-нибудь следователь на допросе спрашивает: «Да, кстати, расскажите-ка, что вы знаете о мадам Бертолье?» Вот ведь как! А у нас полная тайна. Улавливаете? Мы политикой не занимаемся. Правда, Горэн?
ГОРЭН. Политикой — никогда! Но это не мешает нам иметь собственное мнение о будущем нашей страны.
ЛАМБУРД. А еще есть другие… Эти используют технический прогресс… всякие там бомбы замедленного действия… А мы все делаем своими руками.
ГОРЭН. Мы сумели сохранить лучшие традиции ремесла.
ЛАМБУРД. И все шито-крыто!
РОБЕРТА. Все это очень хорошо. А сколько же составит ваше… ваш гонорар?
ЛАМБУРД. Принимая во внимание все вышесказанное, никак не меньше пятисот тысяч. Как, Горэн?
ГОРЭН. И никому не рассказывайте, что так дешево. Иначе вы нанесете ущерб фирме.
РОБЕРТА. Пятьсот тысяч? Вы шутите! Если это ваше последнее слово, я обойдусь без ваших услуг.
ЛАМБУРД. Как вам будет угодно, мадам Бертолье. Мы постараемся забыть, с чем вы к нам обращались. Правда, Горэн?
ГОРЭН. Постараемся.
РОБЕРТА. Но я не могу дать того, чего у меня нет. У меня всего двести тысяч.
ЛАМБУРД. Ну, ну, мадам Бертолье… Вы принимаете нас за начинающих.
РОБЕРТА. Вы же сами говорите, что нет никакого риска.
ЛАМБУРД. Вот за это-то и платят, милая дамочка.
РОБЕРТА. Вам это зачтется. Убийство опасного преступника — святое дело.
ЛАМБУРД. Святое-то оно святое… Но у нас есть совесть, пупочка моя. Валорэн-то невиновен.