Третья линия
Шрифт:
Он взял Дуню за руку и повел ее в центр зала, где подвыпившее гости уже отплясывали какую-то фантастическую смесь гопака и черт знает чего под импровизации местного баяниста.
— Расступитесь-ка! — скомандовал Илья Наумович. — Молодые вальс танцевать будут. К слабонервным просьба удалиться. Маэстро, сделайте нам музыку.
Баянист, глянув на молодых, выпил рюмку водки, перекрестился и заиграл «Амурские волны». Еще ни на одной свадьбе не было такого удивительного вальса. Маленький жених, обхватив невероятную в благородном дородстве невесту, кружил ее по залу, как отважный муравей,
— Илюшенька, посады мэнэ куды-нэбудь, — прошептала Дуня, — бо мы тут зараз усэ розтрощым…
Илья Наумович бережно подвел Дуню к стоявшему у балконного окна стулу, усадил на него, галантно поцеловал ей руку, а затем нежно в губы. В балконное стекло постучали. Илья Наумович поднял голову и увидел в окне перепачканную физионимию Павлуши.
— Тебе чего? — одними губами произнес Илья Наумович.
Павлуша энергично зажестикулировал, приглашая Илью Наумовича выйти к нему на балкон.
Илья Наумович покачал головою. Павлуша повторил приглашение. Илья Наумович покрутил пальцем у виска.
— Дунечка, прости меня, — сказал он. — Я на секунду. Меня тут один сумасшедший в гости зовет.
— Хто? — испугалась Дуня. — Куды?
— Да Павлуша. На балкон. Неймется ему чего-то. Я ненадолго.
Он еще раз поцеловал Дуню и вышел на балкон к Павлуше.
— Ну чего тебе? — сердито спросил он.
— Я это… За сыгарэткамы для вас збигав.
— Какими еще сигаретками?
— Так вы ж это… курыты хотилы.
— Да какие ж теперь сигареты? Закрыто всё.
— Ага… всэ позакрывалы, куркули. Нэма сыгарэт, Илья Наумовыч. Може, семочек будете?
— Павлуша, дай тебе Бог здоровья, — покачал головой Илья Наумович. — Ладно, сыпь свои семечки. Ты где так перемазался?
— Так упав… колы за сыгарэтамы вам бигав, — ответил Павлуша, отсыпая Илье Наумовичу пригоршню семечек. — Така грязюка, така грязюка…
Они встали у балконных перил, лузгая семечки и сплевывая вниз шелуху. Небо над городком почернело и порябело от высыпавших на нем звезд. Тихо журчала извилистая речка, сонно шелестели деревья, а над их верхушками плыло красивое зарево.
— Это что там за огонь? — словно очнувшись, удивился Илья Наумович.
— Мабуть, горыть щось, — лениво ответил Павлуша.
— Так там же вроде наш Дом культуры стоит!
— Ну, значыть, вин и горыть.
— Павлуша! — Илья Наумович строго глянул на молодого увальня. — Ну-ка, посмотри мне в глаза. Ты куда бегал?
— Так за сыгарэтамы ж вам.
— Какие еще, к черту, сигареты! Это ты клуб поджег?
— Скажетэ тоже… Чого це я клубы должен жечь? Шо я, зовсим дурный? Зато тэпэр вам квартыру дадуть. Нэ можна ж так, шоб вы на вулыци жилы.
— Ты хоть понимаешь, что
— Не, нэ посадять, — лицо Павлуши расплылось в улыбке. — У мэнэ це… алиби есть.
— Что еще за алиби?
— Так яж у вас тут свидетель на свадьбе. Я ж нэ можу одною рукою буты свидетелем, а другою клуб жечь. Ой! — Павлуша внезапно сделал большие глаза и хлопнул себя огромной ладонью по губам. — А у вас там ничого ценного нэ було?
— Да ничего особенного, — усмехнулся Илья Наумович. — Зубная щетка, немного денег и моя сегодняшняя брачная ночь.
Павлуша убито покачал головой.
— Щетку я вам куплю, — сказал он.
— Обязательно, — кивнул Илья Наумович. — Павлуша, Павлуша… Даже не знаю, что мне делать — плакать, смеяться, назвать тебя идиотом, расцеловать тебя… Пойдем, Павлуша, позвоним в пожарную часть.
— Думаетэ, вже можна?
— Думаю, уже можно. — Он с нежностью глянул на Павлушу. — Счастлива земля, имеющая таких людей. Конечно, по-своему, но счастлива.
Историю с клубным пожаром удалось замять. Никому особо не хотелось расследовать это темное дело, и пожар приписали самовозгоранию от молнии и летней засухи, хотя на дворе стоял октябрь и никаких гроз не наблюдалось. Глава руководства, в очередной раз изыскав внутренние резервы, выделил Илье Наумовичу и Дуне однокомнатную квартиру в хрущевской пятиэтажке. Через девять месяцев у них родился мальчик, которого, вопреки слову, данному когда-то Ивану Даниловичу, супруги Альтшулеры назвали вовсе не Ваней, а Павлушей. А когда глава обиженно попенял на это Илье Наумовичу, тот ответил, что, когда у них с Дуней родится дочка и потребуется дополнительная жилплощадь, они обязательно назовут девочку не иначе как в его, Ивана Даниловича, честь.
PC Writer 1.0
НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ
(фрагмент романа)
— Вокруг только чертово море и чертовы камни. И в таком унылом месте мне придется тебя убить, — произнесла женщина.
Они сидели на берегу, поставив шезлонги так близко к воде, что волны, тяжело и неуклюже, словно беременные тюлени, выползавшие на берег, почти касались их ног. Заходящее солнце окрасило бледно-розовым цветом подбрюшья облаков, низко нависших над серой водой. Кое-где еще виднелись белые барашки, но было ясно, что шторма, которого они ожидали весь день, не будет.
— Хотя в каком-то смысле этот пейзаж подходит почти идеально. Серое море и пустынный берег. Что-то есть в этом. Особенно на рассвете. Не когда солнце уже показалось, а когда оно только собирается это сделать, еле-еле засветлив краешек горизонта. Чтобы цвета были, как на картинах Чюрлёниса. Ты будешь живописно смотреться с раскинутыми руками у кромки воды. И первые лучи холодного осеннего солнца предъявят миру твое бездыханное тело. Милый, такой прекрасной смертью ты можешь исправить свою никчемную жизнь! Ты не умрешь от какого-нибудь пошлого и скучного рака простаты в вонючей палате, хотя такого конца заслуживаешь больше. Я тебя любила, поэтому подарю тебе замечательную смерть. К тому же, что немаловажно, свидетелей здесь днем с огнем не сыщешь. Идеальное место. Зря я грешила на унылость камней.