Третья мировая война. Можно ли ее остановить?
Шрифт:
Когда бывший ефрейтор кайзеровской армии Адольф Гитлер еще только начинал свою политическую карьеру в Мюнхене, его сравнивали с Бенито Муссолини, уже возглавившим правительство в Италии. И Гитлер в начале двадцатых мечтал повторить поход на Рим итальянских фашистов, которые привели Бенито Муссолини к власти. Потом фигура фюрера, ставшего хозяином Германии, отодвинула дуче на второй план.
И теперь уже Муссолини, считавший себя отцом европейского фашизма, ревновал и обижался. Он искал сочувствия у своей любовницы Клары Петаччи:
– Я расист еще с 1921 года. Как кто-то может верить, будто я подражаю Гитлеру,
Вернувшись из Мюнхена в 1938 году, с гордостью сказал Кларе:
– Когда Гитлер смотрел на меня, у него на глаза навертывались слезы. Я ему нравлюсь. Он мной восхищается.
Муссолини был модным политиком. В Рим приезжали, чтобы на него посмотреть. Президент Соединенных Штатов Франклин Делано Рузвельт назначил послом в Италию Брекенриджа Лонга, видного политика с Юга. Американцу Италия очень понравилась. В письмах в Вашингтон он нахваливал Муссолини:
«Италия представляет собой самый интересный эксперимент в сфере управления государством. Муссолини – один из самых выдающихся людей. Они делают уникальную работу, и я ими наслаждаюсь. Города изменились. Улицы чисты. Люди хорошо одеты. Дороги приведены в порядок. Такое ощущение, что вся страна утром прихорашивается. Поезда хотят точно по расписанию. Изменилось настроение людей. Они кажутся счастливыми. Они заняты делом. Фашисты в своих черных рубашках повсюду. Они распространяют атмосферу важности своего дела вокруг себя».
Но когда Италия в феврале 1935 года напала на Эфиопию, отношение американского посла к фашистскому режиму переменилось. Посол Лонг из Рима призывал президента Рузвельта обращать больше внимания на международные дела, прозорливо предсказывал, что через пару лет в Европе вспыхнет большая война.
Вождь итальянских фашистов нравился тогда самым разным людям. Великий князь Александр Михайлович, внук императора Николая I и двоюродный дядя Николая II, говорил: «Я восхищаюсь душой Муссолини. Уверен, что в глубине сердца он не сторонник материализма и вдохновляется высшими идеалами. Италия переживает процесс, необходимый для ее души. Не может быть спасения без дисциплины – той дисциплины, которой Муссолини подчинил душу своего народа».
Удивительным образом мнение великого князя разделял самый знаменитый террорист того времени – Борис Викторович Савинков, который тоже покинул Россию после революции и вел свою личную войну против большевиков.
Хорошо исследовано увлечение европейской молодежи в предвоенные годы марксизмом. Гораздо меньше известно о том, что в те же годы другая часть молодежи в не меньшей степени увлекалась национальным социализмом. Слово «фашизм» для многих ушей звучало тогда сладкой музыкой.
Молодые русские эмигранты объединились в Национально-трудовой союз. Михаил Георгиевский, вторая фигура в НТС, на страницах партийной газеты писал о «величественном построении национал-социалистов»:
«Нарождается новый порядок и требует новых форм для себя. В просторечии все эти новые течения принято объединять под общим названием «фашизм».
Либеральствующие, неустойчивые и умственно робкие третируют «фашизм» и «тоталитарное государство», говорят о «диктатуре партии» и преследовании инакомыслящих, о терроре и концлагерях. Но тот, кто не приемлет ни анархического либерализма, породившего хищнический капитализм и разложившего нацию,
Фашизм в первые годы своего существования казался мощным средством восстановления чувства национальной гордости и успешного решения многих проблем европейских государств. Исходили из того, что демократии отступают под натиском фашистских движений, победивших в Италии, Германии, Испании, Португалии… Казалось, это мировая тенденция.
«То, что Германия благодаря Гитлеру и его хирургии, – писал в 1934 году публицист и философ Петр Бернгардович Струве, входивший в состав крымского правительства при генерале Врангеле, – избавилась от коммунизма как открытой коммунистической силы, было, конечно, огромным успехом. В Германии вместо отравленного ядами социальной ненависти воздуха классовой борьбы воцарился, казалось, некий здоровый, единящий и крепящий, национальный дух».
Но уже скоро Петр Струве, увидев, что происходит в нацистской Германии, возмутился травлей евреев и нападками на церковь. А других это нисколько не смущало. Профашистски настроенных эмигрантов было хоть отбавляй. Эта идеология казалась соблазнительной. Что заставляло поддерживать Муссолини и Гитлера? Только одно – совпадение идей.
Со всех сторон звучало: «Мы живем в век крушения всех этих интернационалистических утопий, крушения Лиги Наций и буйного роста национализма во всех областях культурной, общественной и государственной жизни».
Певец Белого движения писатель-эмигрант Роман Борисович Гуль написал полное горечи письмо известному философу Ивану Александровичу Ильину. Дворянин Гуль не принял революцию и большевиков, с первого дня служил в Добровольческой армии. Но и в гитлеровской Германии он жить не захотел. В отношении к нацистам он разошелся со многими эмигрантами, в том числе и с Ильиным.
«В эмиграцию, – писал он Ивану Ильину, – Вы приехали «православным националистом». Но вот к власти пришел Гитлер, и Вы стали прогитлеровцем. У меня до сих пор среди вырезок имеются Ваши прогитлеровские статьи, где Вы рекомендуете русским не смотреть на гитлеризм «глазами евреев» и поете сему движению хвалу! Признаюсь, этого изменения Вашего духовного лица я никак не понимал и не понимаю. Как Вы могли, русский человек, пойти к Гитлеру?»
Положительные черты в фашизме обнаруживали различные эмигрантские группы и даже вполне умеренные руководители Российского общевоинского союза (РОВС), организации, объединявшей военнослужащих Белой армии.
«Мы, чины РОВСа, являемся как бы естественными, идейными фашистами. Ознакомление с теорией и практикой фашизма для нас обязательно», – говорилось в приказе, который 2 января 1937 года подписал председатель РОВС генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер.
Когда вспыхнула Гражданская война в Испании, генерал Миллер объявил участие в ней на стороне мятежников-националистов продолжением Белого дела. Русских офицеров уговаривали ехать в Испанию воевать. Но французские власти запрещали переходить испанскую границу. Поэтому к генералу Франко, который возглавил мятеж, пробралось не так много русских офицеров – семьдесят два человека. Тридцать четыре погибли. Девять были ранены. В знак благодарности Франко предоставил русским офицерам право получить гражданство и остаться в Испании.