Третья пуля
Шрифт:
Лон был крупным человеком, потому и играл защитником: расспросите о нём гарвардских педиков! Он следил за весом и регулярно упражнялся с гантелями, однако ему всегда приходилось бороться с фунтами, липнущими к нему и обволакивающими его подобно туману. У него было угловатое американское лицо, он носил круглые очки в тонкой оправе и коротко стригся, что в 1963 году каждый из нас делал безо всяких вопросов. В одежде он предпочитал вельвет, крил и свитеры с вырезом лодочкой, что делало его похожим на английского профессора — впрочем, как и любого из нас в те дни. Вы были английским профессором в помятом спортивном пиджаке или продажником IBM в строгом чёрном костюме с чёрным галстуком — и никак иначе.
Его лицо было настолько живым и умным, что частенько люди даже не осознавали
Конечно, завербовать состоявшегося гражданина пойти против всего, чему он научен, было нелегко, как оно и бывает обычно. Однако, у меня были преимущества. Я знал, что он читает Липпмана [208] в «Пост», уважает Мюрроу [209] с CBS и разделяет так называемые «просвещённые» идеи относительно негров и евреев, так что пусть он и хотел бы сокрушить коммунизм, но не желал никого убивать во имя этого, и уж особенно миллионы ни в чём не повинных русских крестьян. В этом мы были схожи. Также он ненавидел — как и большинство людей из «Лиги плюща» — генерала Уокера, бывшего частью долгой череды американских троглодитов, таких как Мартин Диес, Джо МакКарти, [210] Ричард Никсон, общество Джона Бёрча и Ку-Клукс-Клан, везде разыскивающих коммунистов и тем самым затруднявших нам борьбу с настоящими коммунистами, ненавидящих негров и желавших, чтобы они никогда не получили равенства перед законом и в возможностях, продолжающих ненавидеть евреев и полагающих, что они тайно контролируют всё вокруг. Людей, ненавидящих просто потому, что так их научили.
208
автор газеты «Вашингтон Пост» либерально-демократической направленности
209
радио- и телеведущий, известный журналист своей эпохи, причастный к движению за отмену расовой сегрегации
210
сенатор, известный своими ультраантикоммунистическими позициями и проводивший политику зачистки американского общества от коммунистических («красных») настроений
Когда я изложил свои опасения насчёт того, что правое давление Уокера может подтолкнуть неопытного и малодушного Кеннеди в очередную глупость — на этот раз трагическую глупость — и уверил Лона в том, что нет ни малейшей вероятности провала, выложив ему весь план, — он, наконец, согласился. Хочу заявить здесь и сейчас, что он не просил ни цента, не получил ни цента и не обсуждал ни один цент. Лон поступил так потому, что я убедил его в правильности этого шага, а он мне поверил.
Следовало спланировать передвижение и размещение, но тут я всегда блистал. Обычными средствами сняв значительную часть чёрного бюджета, я купил все билеты в разных туристических агентствах, оплачивая наличными, забронировал места в отеле «Адольфус» на липовые имена с девятнадцатого по двадцать шестое число (что несложно было сделать в докомпьютерную эпоху), используя человека из серой экономики, оказавшего немало услуг разведке и сделавшего нам троим поддельные водительские удостоверения а также проследил, чтобы всё было доставлено и ничто не было записано.
Мне также следовало и о своей карьере думать, так что я усердно работал на встречах, дополнял доклады и держал Корда в курсе относительно
Как бы там ни было — я продал Корду, выглядевшему мрачнее и отстранённее обычного и по всей видимости заливавшему лишнего за воротник в то время как его нос становился всё краснее и больше, что собрался в очередную поездку по «Павлину»— в этот раз, чтобы облегчить себе жизнь, на юг. Замысел был в том, чтобы пробежаться по престижным школам Северной Каролины, таким как Дюк и Уэйк Форест, а также заглянуть в университет Северной Каролины, проведя там недельку в поисках талантов. Почему-то северные каролинцы хорошо приживались в кругах престижной журналистики — наверное, потому, что будучи южанами, он не были слишком уж южанами. С моей точки зрения добраться из Раули в Даллас и обратно было куда как легче, быстрее и менее утомительно, нежели из Далласа через Кембридж.
Настал вечер, когда Лон, Джимми и я впервые встретились в качестве команды — девятнадцатого ноября 1963 года. Я взял напрокат «Джип Вагоньер», и мы втроём тронулись из «Адольфуса», роскошного отеля, залитого красным неоновым сиянием Пегаса на крыше соседнего здания «Магнолия петролеум компани» в «Патио», чтобы ознакомиться как друг с другом, так и с местом развёртывания нашей операции. Поездка удалась: Джимми и Лон сразу же уловили волну друг друга и без объяснений стало понятно, что Джимми будет человеком действия, ассистентом, правой рукой Лона. Сам же Лон будет стрелять, поскольку он художник, особенный талант, на котором всё держится. Я же управляю всем — хоть и не явно, а скорее вдумчиво вынесенными суждениями, нежели прямыми приказами. Также я организую дело с точки зрения логистики и стратегии. Настрой был отменным: как говорится, «в команде нет „Я“», и для нас троих так оно и было.
Я вёл машину, Лон был сзади (это место было ему определено на всю неделю), а Джимми сидел со мной рядом. Далласские пробки не вызывали больших затруднений. Не могу припомнить многого о той поездке в пригород: обычные признаки ранних 60х, но всё в воздухе тех лет, времени года и места выглядело как-то светлее. На это не укажешь пальцем, поскольку и слов-то таких нет (во всяком случае, у меня), но всё было менее настойчивым и бескомпромиссным, а воздух наполняло больше света. Великий Набоков облёк бы всё это в два-три слова, мне же остаётся только лепетать, нащупывая эпитеты. Всё выглядело так, словно Америка была слишком комфортным местом для основных, базовых признаков, и им следовало прийти позже, после события, которое я сконструировал: во время Вьетнама, во время великих демографических перемен, когда невежественное поколение встало на место отцов, победивших в войне. Но не сейчас, не пока ещё. Всё было мягче, светлее и тише — даже и не знаю, как донести до вас это ощущение…
Говори, память. Теперь я вспоминаю, как мы втиснулись на парковку в сорока ярдах за «Патио» и сидели в машине, привыкая к месту.
— Мы тут будем стоять? — спросил Лон. — Может места не найтись.
— Я был тут двумя вечерами, и всегда место находилось, — ответил я. — Представить не могу себе, что вечером понедельника тут будет не встать.
— Где будет другой парень, мистер Мичем? — спросил Джимми.
— Видишь переулок точно напротив ресторана? Я сказал ему занять позицию там, зайдя с другой стороны. Положим там деревянные ящики, чтобы он мог опереться. Расстояние ещё промеряем шагами, но я думаю, что тут ярдов семьдесят.