Третья сила. Сорвать Блицкриг!
Шрифт:
С утра седьмого числа ездили к морякам – решить текущие вопросы и провентилировать тему с заводом гидроакустики. Суть в чем – деятели из Кригсмарине влепили в британский линкор «Дюк оф Йорк» («Герцог Йоркский», если по-русски) торпеду, а деятели из Королевского Флота решили – линкором больше, линкором меньше и свалили оттуда. «Герцог» тонуть отказался и спустя некоторое время был обнаружен североморцами и злодейски утащен ими к себе в логово. Возвращать кораблик бесплатно они отказались, затребовав с наглов внушительную сумму, причитающуюся за спасение. Британцы, помявшись, денежки выложили. Правда, достались они не СССР, а фирме Маркони, в обмен на лицензию по выпуску гидролокаторов, «асдиками» они вроде зовутся, и оборудование завода по их выпуску. Деталей сделки мы не знали, да и не горели желанием выяснять, но завод, представляющий по сути своей предприятие по выпуску радиодеталей, нас интересовал сильно. Их не хватает нам, не хватает радистам. Американское оборудование идет, но его недостаточно, так что с моряками поговорить нужно – вдруг есть что-нибудь нам полезное. И обязательно стрясти с них документацию – увязывать отечественные, американские и английские комплектующие – та еще работа. А делать
Разговор получился – по крайней мере, документацию обещали прислать. Ну, и на том спасибо. Народ отправился обедать, я же, из-за привычки есть два раза в день, без обеда, возился с документами. Сводка Совинформбюро работать не мешает, если там нет ничего важного. Однако сегодня… «Сегодня войска Юго-Западного и Южного фронтов прорвали оборону противника и с боями продвигаются в направлении Одессы». Однако! Когда я прибежал в столовку, туда уже кто-то приволок карту. Да-а-а, если наши не сильно соврали, то губа не дура – в котел попадает фактически вся группа армий «Юг». Вот только силенок-то хватит? Очень хочется, чтобы хватило, очень.
…Стылый ветер в украинских степях с трудом пробивает полушубки и теплые ватники, которые носят русские. Зато щегольские мундиры и шинели фельдграу он пролетает насквозь, особо и не задерживаясь – и злорадно свистит, завиваясь небольшими вихрями. Как-то незаметно почти европейская осень сменилась на русскую зиму – с ее морозами, метелями, и беспощадно-злым степным ветром и таким обманчиво-ласковым летом. Так мягко звучат українською мовою месяцы: листопад, грудень, січень – и так жестоко они отнеслись к цивилизаторам из Европи, пришедшим в очередной раз просвещать огнем и мечом… …Под тяжелыми ударами Красной Армии, огрызаясь, германские войска отходили на запад. Штабам передовых соединений еще как-то удавалось держать бразды управления в своих руках – вовремя реагировать на опасные вклинения ударных «роликов» генерала Романенко, парировать неумолимое продвижение русских пехотных частей, уже научившихся обходить опорные пункты, обкладывая их заслонами. Но вторые эшелоны и тылы – как организованная сила они на какое-то время перестали быть. Конно-механизированные группы генерала Городовикова рубили всех и вся, сея панику и смерть. Если бы у командующего ГА «Юг» фельдмаршала фон Рунштедта имелось хоть немного времени – ситуация не была бы такой катастрофической. А времени отчаянно не хватало – как большевикам в июне… …Вот побелевший от инея артиллерист, примерзший к панораме РаK.40, - ему повезло подбить из этой новейшей, только месяц назад полученной из фатерлянда пушки два русских танка. Очередной снаряд заброшен в казенник ловким заряжающим, и наводчик лихорадочно крутил штурвальчики, ловя в марку прицела еще один танк… Но шустрый броневик, выскочив из снежной круговерти совсем близко, одной очередью перечеркнул жизни расчета… …Вот ошметки тыловой колонны, растрепанной налетом кавалеристов. Остановившиеся из-за мелких поломок грузовики и тягачи стали легкой жертвой – охранение проспало выдвижение конницы и умерло бесполезно под штыками разведки. Поставленные на прямую наводку легкие пушки подожгли машины, немногочисленные танки и броневики, а карабины и пулеметы довершили дело. Оставив догорать технику, замерзать уцелевших солдат и офицеров, казаки растаяли в сумерках… …Самое страшное зрелище для пилота люфтваффе – опытного, крепкого профессионала-«эксперта», воюющего еще с испанских времен, — русские танки на трудолюбиво укатанном покрытии аэродрома. Вспахивающие его широкими гусеницами, с невыносимым для утонченного слуха лязгом, воняющие резким выхлопом солярки… и с каким-то непостижимым, исступленным восторгом яростно вминающие стремительные «фридрихи» и «эмили» в мерзлый ковыль. Чадит посреди поля ринувшийся было на взлет Bf.109 майора Лоренца, штабной «шторьх», набравший высоту, сбит одним из русских «ильюшиных», звеном проутюживших зенитки, которые оказали сопротивление танкам. Оставшихся в живых пилотов и техников сгоняют в чудом уцелевший ангар русские мотострелки… …Зеркальное отражение лета сорок первого: батарея тяжелых гаубиц sFH.18, перехваченных Т-34 в процессе сворачивания, — раздавленные тягачи и прислуга. Застывшие на откате опаленные стволы орудий, стрелявших прямой наводкой фугасными, развороченное взрывами поле, на котором осталось лениво чадить несколько невезучих танков. Пробитые осколками щиты и вспаханные орудийные дворики – заносимые снегом, мягким покрывалом скрывающим мертвых артиллеристов. Сколько раз видели эти надменные парни разметанные позиции русской артиллерии – они радовались успеху «панцеров», собирали трофеи, фотографировались рядом с орудиями противника. «Да воздастся каждому по делам его»…
Наступление на юге развивалось стремительно: сводки захлебывались информацией об очередных успехах наших войск, освобожденных городах, трофеях. Точно так же, наверное, летом увлеченно трещал доктор Геббельс, ибо боевая пропаганда одинакова во все времена и под любым флагом. Ну, да и ладно, работа у них такая.
Немцы драпают, другого слова не подберешь. Но даже при разбитых тылах, без топлива и теплой одежды они, нехорошие люди, драпают в относительном порядке – разорвать их на отдельные, не связанные между собой группы не получается. А это очень хреново: выскочить они не успеют, факт, но если засядут в окружении плотной группой – замучаемся уничтожать.
…Удар наших из Одессы десятого числа привел к ох… ну, в общем, к очень сильному удивлению с моей стороны. Не операция – практическое пособие для начинающих авантюристов. Переформированный двадцать восьмой танковый корпус высадил первый эшелон, который совместно с гарнизоном прорвал оборону румын. А второй эшелон вступал в бой, можно сказать, прямо с кораблей. И ведь выгорело! Немцы, похоже, удивлялись еще больше. Они удивлялись настолько, что сдержать удар даже не пытались, да и нечем им было это делать.
…Почти невидимая в солнечном свете ракета уходит к небесам, и цепочка людей поднимается в атаку. Впереди несколько сот метров чистого пространства, которые надо преодолеть, а за ними – окраина небольшого хутора, где засели немцы. В цепях пехоты уверенно ползут легкие Т-26, выполняя свое предназначение – поддерживать эту самую
Только к вечеру, под угрозой охвата с фланга немецкая рота отходит, бросив две противотанковые пушки, для тягачей которых не было горючего. Потери советских войск – двадцать один убитый, пятьдесят семь раненых, два танка потеряны безвозвратно.
…Гауптман Петер Бергер криво улыбнулся, вспомнив Южную Францию, куда ему повезло попасть в ходе кампании на Западе. Недавно прочитанная им заметка из какой-то газеты, где русское Причерноморье сравнивали как раз с оной, — походила на утонченное издевательство. Там просто неоткуда было взяться подобным морозам и ветрам – в его ротах потери только замерзшими и обмороженными дошли до двадцати нижних чинов и унтер-офицеров. Единственный оставшийся в живых из офицеров, прошедших с ним всю кампанию в Европе и России, — командир второй роты, обер-лейтенант Хорст, был тяжело ранен сегодня при отражении атаки русских у деревни. Остальные же – с таким трудом выцарапанные из недавнего пополнения, еще зеленые лейтенанты. Пока ситуацию с отсутствием опытных кадров удавалось решать в основном за счет «нянек» – старших унтер-офицеров, стоявших за спинами новоиспеченных комрот и комвзводов.
«Прав был покойный майор Бреннеке, храни Господь его душу… — устало думал комбат, пытаясь закурить, окоченевшими пальцами сжимая зажигалку и папиросу, — нам, по сути дела, этим летом помешали реализовать свой козырь. Сейчас «Иваны» оправились от поражений и дают нам «прикурить»…» – усмехнулся каламбуру Петер. С трудом раскурив отсыревшую папиросу, он жадно затянулся ароматным табаком, приятно обволакивающим измученный мозг.
…Остатки 100-й легкопехотной дивизии вермахта, сформировав арьергард из наиболее боеспособных соединений, отходили вместе с другими частями. Громкое название «стальной заслон» присвоили сборной солянке – растрепанным пехотному и инженерному батальонам, егерской роте и батарее ПТО. По пути к ним прибились румынские кавалеристы из 3-го кавкорпуса, которых чуть не перебили, приняв их за русских «козакофф» – лишь острое зрение унтер-офицера Шульца помогло избежать ошибки. Командир эскадрона, сублокотенант Аурел Оничану оказался опытен, умен и хитер – Бергер, обсудив «статус кво», больше не сомневался в нем. Выслав дозоры из своих людей чуть дальше основных дозоров, комэск Оничану держался чуть поодаль от КШМ Петера с группой своих кавалеристов… …И еще этот приказ из штаба, будь он неладен! «…всеми мерами содействовать удержанию противника у населенных пунктов…» Саперы майора Фалька сделали все возможное, чтобы превратить селение в опорный пункт – и благодаря им, а также опыту Хорста удалось задержать «Иванов» на несколько часов. Правда, пушки все же пришлось бросить – нехватка топлива уже ощутимо чувствовалась в вермахте. Более того, кое-где отходящие части испытывали недостаток продовольствия, боеприпасов и медикаментов – из-за той каши, в какую превратились армейские тылы, служба снабжения не справлялась со своими обязанностями. Что уж говорить о том бардаке, в который превратилась линия фронта… …Недавний инцидент в одном из сел, где солдаты одной из дивизий начали отбирать излишки провианта, фуража и теплых вещей у местных, перерос в настоящий бой. До этого настороженно-нейтрально относившиеся к германским войскам крестьяне взялись за припрятанное оружие, когда при попытке помешать изъятию излишков был застрелен вместе с сыновьями староста. Лишь вмешательство фельджандармерии и усиленного батальона местной полиции помогло армейцам справиться с обнаглевшими туземцами… …Столб снарядного разрыва встал над деревней. Второй, третий… Между ними взлетели непохожие на них, кустистые, разрывы. Работают минометчики – самые маложивущие среди артиллеристов. После противотанкистов. Но сейчас, словно опровергая это утверждение, полноценная минрота стрелкового батальона засыпает немцев немецкими же минами. Ну а что вы хотите – СССР – страна бедная, даже стратегическое наступление боеприпасами обеспечить не может. Но честная – немецкие солдатики свое добро бросили, надо его им вернуть.
Под прикрытием огневого налета пехота подтягивается как можно ближе, вот взлетела ракета, и стрельба, как обрубленная, прекращается. Короткий рывок, и… справа ожил пулемет, бьет короткими очередями, прижимая к земле стрелков, но снова часто хлопают минометы, после третьего разрыва немцы замолкают. А вот еще один MG пытается стрелять прямо с деревенской улицы. Ну, кто так делает? Не выпустив и десятка пуль, первый номер безжизненно утыкается головой в укатанный снег. Второй убит еще раньше. Бой за деревню моментально превращается в некультурную зачистку. А все потому, что русские боятся честного боя и по своей азиатской привычке подло ударили в спину. Вместо того чтобы, как им и положено, атаковать в стиле людской волны, на пулеметы в рост.
…Две колонны – зеркальное отражение одной войны и друг друга. Расстрелянная реактивными снарядами, прошитая очередями пушек и политая фосфором «до полной готовности» колонна немецких машин, солдат и повозок. У «птенцов Геринга» нет ни топлива, ни сил, ни желания прикрывать свои войска.
…Разбитые автомашины, сгоревшая головная и перевернутая бомбовым взрывом замыкающая зенитки. Тела солдат в шинелях и шапках-ушанках, разбросанное оружие, суетящиеся ремонтники и похоронная команда. Медиков не видно, значит, живых уже нет. Они сделали все как учили, просто две зенитные «мелкашки» далеко не всегда хорошая защита от девятки «лаптежников». А части ПВО, как и многое другое, затерялись неизвестно где в общем хаосе наступления.