Третья сила
Шрифт:
Остальные торговцы пальцем у виска крутили, провожая взглядами «краснопузых» (так называли людей Краснобая). Все знали, что народ на Старой деревне живет странный, с ними вообще разговаривать сложно, не то что торговать, да и деньги там не водятся. Но Антону Казимировичу повезло. На Старой деревне за сутки до появления каравана случилась беда: прорыв грунтовых вод уничтожил половину запасов пищи. Буддисты стали ломать головы, откуда им взять продовольствие и на что его выменять, и тут — точно по мановению волшебной палочки — появился караван. Антон сразу понял, что патронами тут не разжиться, зато
— На Петроградской точно удастся сбыть, — решил Краснобай и погнал караван по технологическому туннелю, минуя таможни Альянса.
И снова угадал: дендрофилы, тоже слывшие большими чудаками, товар оценили по достоинству, а в обмен нагрузили носильщиков плодами растущих на станции кустов, которые Антон немедленно продал жителям Новой Венеции. А на вырученные деньги купил еще одну партию грибов...
Постепенно дела у Антона Казимировича пошли на лад. В деньгах он не купался, но на плаву держался прочно, а это, считал Краснобай, уже хорошо. Крупным торговым кланам он глаза не мозолил, мелких конкурентов запугал или аккуратно устранил, и зажил по меркам метро почти роскошно: в своей комнате с водопроводом и санузлом; встав на ноги, он смог пару раз в месяц посещать элитный бордель на Сенной.
Авантюры не всегда приносили прибыль. Несколько раз на челноков нападали бандиты, и молодой купец оказывался на грани разорения, но даже в самые черные дни Антон Казимирович не унывал. «Кто не рискует, тот не пьет грибную брагу», — так звучал девиз Краснобая. Именно он первым из купцов центральных станций принял решение освоить еще одно свободное направление: правобережные станции, известные как Оккервиль.
— Веганцы товар отберут, и всего делов, — посмеивались конкуренты.
— Веселыми грибками заняться решил, Краснотрёп? Приморцы за это голову с плеч снимут, — пугали другие.
— Да Империя скоро раздавит этих ребят, как клопов, не связывайся, — советовали третьи.
Антон Казимирович ничего не отвечал. Однако про себя решил, что сразу вести караван и в самом деле слишком рискованно, и решил разведать обстановку лично. Взяв с собой единственного помощника и по совместительству начальника охраны, Николая Зубова, и захватив мешочек патронов на взятки пограничникам, Краснобай в тот же день отправился в путь.
Проблемы начались еще на Площади Александра Невского.
Краснобая и Зубова досматривали битый час. Первым делом их заставили раздеться до исподнего. Потом вытряхнули на столик все вещи, какие оказались при себе у Антона и Николая.
— Может, они еще в кишках наших покопаются? — шепнул Зубов шефу. Антон Казимирович не улыбнулся. Первое же столкновение с таможней Империи заставило его всерьез задуматься, а стоит ли игра свеч.
Документы Зубова и Краснобая забрали на экспертизу. Потом их отвели в маленькую комнатку, где из мебели имелись только стол, стул и два табурета, и желчный, въедливый офицер, судя по всему, особист, начал допытываться, не связан ли купец с Приморским Альянсом, и с какой целью собирается посетить правобережные станции. Коммерсант начинал понимать, что если экзекуция продлится еще час, он не выдержит и сбежит
В конце концов, их отпустили, но перед этим предупредили:
— Оккеры в последнее время режим ужесточили, посторонних не пускают. Зря время теряете.
Очень скоро Краснобай убедился, что особисты Империи его не обманывали.
В кромешной тьме, которую едва рассеивали ручные фонари, спотыкаясь на каждом шагу, Краснобай и Зубов с грехом пополам преодолели где-то километр туннеля. На стенах тут и там висели лампочки, вроде бы, исправные, но они почему-то не горели. Ничто не намекало на присутствие людей. Царила полная тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом туннельного сквозняка да звуком падающих капель. И вдруг точно гроза разразилась над головами путников. Вспыхнул нестерпимо яркий свет, бивший прямо в глаза, а следом раздался громоподобный голос:
— Владения Оккервиля, проход закрыт!
С огромным трудом, прикрывая глаза ладонью, Антон рассмотрел впереди сооружение высотой почти в полметра. Блокпост. Судя по всему, мегафон держал в руках молодой солдат: голос его периодически совсем не к месту «давал петуха». Это немного успокоило Краснобая.
— У них пулемет, шеф. Серьезные ребята, — шепнул Зубов. — Может, лучше свалим?
— Заткнись, — шикнул купец на помощника. Он сделал шаг вперед и крикнул как можно громче:
— Я купец со Спасской!
Ответ дозорных Оккервиля заставил Антона похолодеть от ужаса.
— Проход закрыт. Считаю до десяти, потом огонь на поражение. Раз, два...
— Шеф, назад, они стрелять будут! — воскликнул Зуб, поднимая «Кедр» и заслоняя собой хозяина. Поспешно отступая во тьму, Антон Казимирович уже попрощался и со сделкой, и с жизнью... Но в этот момент случилось долгожданное чудо.
— Ляхов, обожди, — услышал Краснобай пререкания постовых, — дай сюда матюгальник.
Затем раздался другой голос, принадлежавший уже не зеленому юнцу, а человеку зрелому, опытному. На этот раз им уже не угрожали.
— Остановитесь. Из какого вы клана?
— Торговый дом Макарова! — отвечал Антон Казимирович как мог громко и отчетливо. Затем последовало несколько томительных минут, во время которых солдаты на блокпосте спорили, решая, как быть.
— Положите документы на бруствер! — потребовал командир укрепления, и спустя минуту Краснобай и Зубов оказались по ту сторону баррикады.
На передовом посту Оккервиля увидел Антон Казимирович пулемет «Печенег». Охраняли блокпост крепкие, вымуштрованные бойцы. И это был второй добрый знак: будь Оккервиль нищей окраиной типа Московских ворот, не тратили бы они силы на оборону. И взяток тут давать не пришлось.
Правда, имелся и минус: «Кедр» Зубову пришлось сдать. Из-за этого помощник чувствовал себя не в своей тарелке и то и дело поглядывал назад.
На следующем КПП проблем не возникло: очевидно, с аванпоста уже передали, что явились гости. Здесь им дали сопровождающего: молодую женщину по имени Лена. Когда Краснобай и Зубов перелезали через бруствер, она сидела в сторонке и болтала с одним из караульных. Увидев гостей, девушка встала в полный рост. И Антон Казимирович невольно залюбовался.