Третья смена
Шрифт:
Слёзы покатились по щекам.
Звёзды так ярко светили, будто маленькие фонарики. Память, как бескрайний космос, понесла Мишу по своим просторам.
– Бабуль, а почему родители шепчутся на кухне со своими друзьями. У Димки, когда гости, поют песни. Горланят на всю Ивановскую. Отец, правда обычно напивается, всё громит, и Димка с мамой ночуют у соседей, но всё равно весело. Он как-то как дал топором по столбу у подъезда, искры летели в разные стороны. Здоровско так!
– Чего ж тут здоровсго-то?! Пьянь гидролизная, люмпен гадкий.
– А кто это люмпены?
– Ну пролетарии, рвань и пьянь.
– Ты что, Бап, не любишь рабочих?
– А за что их любить-то. У моего деда были лесные угодья. Он был богатым человеком. Его сын – мой отец, преподавал в военной академии. И что? После революции деда расстреляли, бабушка умерла в ссылке от туберкулёза. Моего отца посадили, правда, не сразу, уже при Сталине. Во время войны выпустили, на Втором Белорусском воевал, до Берлина дошёл в звании полковника, а после, в 47-м расстреляли. Маму на ГУЛАГ, а меня и двух братьев в детдом для детей врагов народа.
– Я ничего не понимаю. ГУЛАГ – это что такое?
– Это страшное место, сынок. Обещаю, что расскажу тебе многое. Но, всему своё время. Пока рановато.
«Ой, звезда полетела, пусть я скорее уеду к маме с папой! Ещё одна. Хочу, чтобы Дина в меня влюбилась.»
Миша не ожидал от себя такого. Он даже по сторонам посмотрел, не слышит ли его кто. Но вокруг не было ни души. Воспоминания стройной вереницей продолжили свой путь.
Миша открыл дверь. Перед ним стоял соседский Серёжка.
– Привет!
– Виделись уже, заходи.
– Слышь, предки пианину купили для Ленки, а ноги у неё короткие, училка сказала под ноги толстые книги положить. У тебя же много книг. Дай, а!
Мишке не хотелось показаться жадным, но книги было запрещено отдавать из дома. Что делать?
– Вообще-то родители мне не разрешают давать книги, но тебе под честное слово дам. Только с возвратом.
– Конечно, с возвратом, на кой они мне. Давай толстые только.
Парни пошарили по книжным шкафам и нашли толстенные книги. «Поход Челюскина» аж два тома, толстенную книгу – автор Шопенгауэр и ещё одну странную книгу. Там текст был напечатан почему-то только с правой стороны, а слева чистая страница. Автор Солженицын.
Отнесли эти книги Серёжке домой.
Ночью семью разбудил резкий звонок в дверь и стук. Люди в милицейской форме и в обычной гражданской одежде перевернули дом вверх дном. Это был обыск.
Не нашли ничего, кроме песен Высоцкого. Но за них не сажали.
А искали Солженицына и что-то связанное с переворотом в Новочеркасске.
Как же хорошо, что я отдал эту проклятую книгу Серёжке. Папа тогда не понимал, куда она делась, а когда узнал, ничего мне не сказал, потрепал по голове и поцеловал в макушку.
Потом моим родителям повезло. Их цирковой номер победил в конкурсе, но их не отобрали для поездки в Австрию. Неблагонадёжные граждане они оказались. Но, на их счастье, гимнастка, которая должна была ехать, сломала ногу. И случилось это за три дня до регистрации. Всё как-то сложилось в пользу мамы с папой.
В Австрии родители попросили политического убежища. Об этом даже по телевизору говорили, что они предатели, что бросили сына, больную мать и всё такое.
Бабуля сказала, что всё это брехня, и я не должен
Вдруг послышались голоса. Из соседнего корпуса показалась Дина, с ней рядом Серёжа – вожатый второго отряда. Они непринуждённо болтали, смеялись и шли в сторону столовой. Сережа лез к девушке целоваться и бесстыдно лапал её за грудь, а она вяло отталкивала его и хихикала.
Мише казалось, что сердце выскочит изо рта. Дыхание участилось и мальчика бросило в жар.
«Ах он тварь поганая! К Диночке лезет, козёл! А она-то хихикает, словно ей нравится. Дала бы в морду ему или по яйцам. Ну ладно. Я им устрою».
Когда голоса стихли, парень пробрался в соседний корпус в комнату Сергея и перевёл часы на час назад, потом прошёл в холл, залез на стол к настенным часам и тоже перевёл стрелки. Парня потрясывало то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли от ночной прохлады.
В свою комнату Миша вернулся так же никем не замеченный. Под одеялом быстро согрелся и уснул.
Утром на зарядке второй отряд отсутствовал. Все удивились и забеспокоились. Старшей вожатой тоже не было.
Зарядка закончилась, все уходили со спортивной площадки, а вдалеке показались пионеры второго отряда.
«Попадёт теперь Серёже под первое число. Ничего, это только начало», – думал довольный Михаил.
Жизнь в «Красной гвоздике» текла своим чередом. Море постоянно штормило, а после было дикое количество медуз. Вода, словно кисель. Если заходить подальше от берега, то их мало, но заплывать за буйки не разрешалось. Сваливать из лагеря ночью, тоже не вариант. Выловят пограничники и проблем не оберёшься.
И вообще, август вселил во всех расслабление и лень. Восьмиклассники уже сдали экзамены, тот, кто хотел, поступил в ПТУ, техникумы, или пошёл в девятый. Можно было расслабиться. А у девятиклассников было последнее свободное лето. Ведь через год выпускные экзамены и поступление в институт.
1 августа 1976 года закончились Олимпийские игры в Монреале, и наша сборная завоевала больше всех медалей – 125. Все болели за наших спортсменов и после триумфа наступила расслабуха.
***В наследство от отца Михаилу достался фотоаппарат ФЭД 2 , выпуска 59-го года. Парень записался в фотокружок. Руководитель кружка Володя, учился в МГУ на факультете журналистики и Миша очень тянулся к нему.
Дина разрешала своему подопечному отлучаться в тихий час и даже задерживаться после отбоя, потому что он делал самые крутые фото жизни лагеря, благодаря которым стенгазета их отряда заняла первое место.
2
* ФЭД – советский фотоаппарат, выпускаемый Харьковским машиностроительным объединением «ФЭД» в СССР с 1934 по 1955 гг. (Феликс Эдмундович Дзержинский).