Третья стихия
Шрифт:
— Вы только посмотрите на это создание! Редчайшее существо! Совершенно новый вид! Обитающий — заметьте! — не где-то на другой планете, а у нас на Земле! И питающийся манной! В полном смысле этого слова! Настоящей небесной манной!!! — Походя он зачерпнул на ладонь невесомой массы из сугроба. — Вы думаете, это снег?.. — И отправил на глазах у слушателей всю пригоршню себе в рот. — Это ман-н… — Лицо его страшно перекосилось, потом сморщилось, словно он хватил разом пригоршню мексиканского перца. Он вцепился обеими руками в собственное горло, кашляя и отплевываясь.
— Я
Его покаянную речь прервал хохот: заржал Рик, обнажив до самых десен ряд отменных зубов, глухо хохотнул Седой и залилась от души звонким смехом девушка-каторжница. Вслед за ними не удержался, покатился и Михаил. Заноза ухмыльнулся сдержанно, потом пошире и в конце концов присоединился к общему хору.
— Это же… манна! — выговорил Рик, пиная сапогом податливую белую пену. И все закатились с новой силой. Смех сгладил ледяные шипы общего недоверия, снял напряжение, поломал, шутя, границы, казавшиеся прочными, как булыжные стены. Словно все они были просто хорошими приятелями, давно знакомыми друг другу.
Не смеялся только арестованный: белый, под Стать своей манне, он топал молча, изредка еще отплевываясь с ненавистью в несъедобные, как выяснилось, сугробы. Какой именно оказалась на вкус «манна небесная», излюбленная пища богов и пустынных монстров, так и осталось загадкой — для всех, кроме бежевого господина. Но он на этот счет не распространялся.
Заноза вдруг резко остановился и, оборвав смех медленно обернулся назад: снег, падавший только что отвесно и величаво, позади словно сошел с ума! Метрах в двадцати над землей в эпицентре вьюжного урагана возникало темное обтекаемое тело, больше всего похожее на летательный аппарат.
Разбираться было некогда. Михаил пересчета взглядом людей: неподалеку в сонном оцепенени брел Бельмонд, перед ним остановились Илли Карриганом, к ним почти бегом приближался Петр.
— Где Аткин? — крикнул ему Михаил.
— Нету Аткина! Пропал! Засосало! — проорал в ответ Петр. Остальные, все еще глядящие в небо, посерели лицами: рядом с катером в снежной маете формировалась вторая смерчевая воронка.
— Похоже, что у твоих друзей из галактическое полиции также имеются кое-какие возможности, — заметил Карриган и добавил про себя: — Или мой старый друг взял их на буксир.
— Странник, ты где там? — Петр нашел глазами Занозу: — Действуй! Уводи нас отсюда куда хочешь — хоть к чертовой бабушке, да побыстрей!
Заноза, пожав плечами, вопросительно взгляну на Михаила — он уже понял, кто из его новых знакомых является Проводником и кому соответственно принадлежит в этой компании окончательно слово.
— Я должен убедиться, что Аткин погиб, — заявил Михаил, по-бычьи упрямо склоняя голову. Он не верил Петру и готов был хоть за ноги вытаскивать Аткина из аэродинамической трубы-хобота.
— Да ты что, братец, совсем охренел? — процедил сквозь зубы Петр, опуская тем временем руку в карман за лазерником. — Сказано тебе, что его нет, он давно уже у носорога в брюхе!
— Советую
— Штурман, я их срежу!
— Не стоит, у них отражающее поле, — предупредил Карриган.
— Какие доказательства? Где я их ему возьму?! — окончательно взбеленился Петр, доставая лазерник.
— Вспори носорогу брюхо, — равнодушно посоветовал Карриган.
За пререканиями они не заметили, что Михаил бросился вслед за удаляющимся чудовищем.
— Черт бы тебя побрал! — прорычал Петр, кидаясь за братом, остальные к нему присоединились. Стоявший в сторонке Бельмонд, помявшись немного в размышлениях, возместят ли ему явившиеся слуги закона убытки, если он прямо сейчас им сдастся, в конце концов ринулся вслед за разорившей его компанией. Михаил стал на бегу звать Аткина, сложив рупором ладони, а из кармана у Карригана донеслась трель эгнота.
— Мишка, кончай бегать! Уходим! — заорал Петр, настигая брата огромными прыжками.
— Все. Допрыгались… — прокомментировал ситуацию Седой.
«Господи, дай только мне его увидеть, живого или мертвого!» — взмолился про себя Михаил Летин. Ну не мог он смыться в другие миры, бросив в пустыне заведенного им сюда человека, пусть даже беглого каторжника! Подобное чувство ответственности за доверенных ему людей проснулось в нем впервые; то, что оно оказалось сильнее страха перед братом и даже перед погоней, его самого отчаянно изумляло — словно бы он смотрел на себя со стороны или из прошлого, в котором ему еще никогда ни за кого не приходилось отвечать.
И тут, словно по незримому мановению, что-то изменилось в безразличной до сих пор природе. Вроде бы ничего особенного — просто, как сказали бы синоптики, возник ветер. Но ощущение создалось такое, будто вся масса застоявшегося воздуха над пустыней сдвинулась и потекла, постепенно ускоряясь. Огромные теплые хлопья, так похожие на снежные, понеслись навстречу, стали бить в лица, засыпать глаза. Роскошная взбитая перина, надежно, казалось бы, покрывавшая землю, поднялась на воздух, словно легкая пена, сдунутая с грандиозной с пивной кружки.
Окружающее исчезло, утонув в сплошном молочно-белом коктейле. Михаил, повернувшись спиной к ураганному потоку воздушных масс, закрывал лицо руками и высматривал, не унесло ли ненароком Илли (ну и, разумеется, всех остальных). «Хоть бы стихия создала в их чертовых приборах какие-нибудь помехи!» — пожелал он про себя. Всевышний, насколько заметил Михаил, стал вроде бы последнее время прислушиваться к его просьбам.
— Чтоб вам трам-тарарам, чтобы всю вашу гребаную аппаратуру манной позалепляло! — услышал он поблизости ругательства Петра и порадовался, что опытный штурман тоже находит вероятной такую возможность. Надо было действовать скорее, пользуясь «благоприятными» погодными условиями.