Третья тропа
Шрифт:
— Не тлогайте моего блата! Поколотю!..
Так Гришка попал в милицию и в список «трудных» подростков. С плохими школьными отметками, с окончательно испортившимся характером он надолго застрял в этом списке и на следующее лето не без помощи тетки попал на исправление в лагерь.
О Котьке он не забывал. Уезжая в лагерь, высчитал, сколько дней осталось до дня его рождения. И намерения у Гришки были самые хорошие. Он думал сделать так: когда его пошлют в наряд на кухню, он на коленях упросит девчонок приготовить торт, а 22 июня с утра придет
Время пролетело быстро. А тут еще Гришку назначили помощником командира отделения. Он только внешне оставался невозмутимым — в себе держал и волнение, и радость от доверия, и чувство ответственности за мальчишек. Потому и потерял он счет дням и узнал, что наступило 22 июня, только после боевой тревоги.
Рухнул Гришкин план. Новый составлять было некогда. Не думая о последствиях, он взял из холодильника торт и двинулся в Сафоновку.
Это только начало
Милицейская машина вернулась через час. Первым выскочил из нее маленький Котька — такой же нескладный, длиннорукий, с вытянутым лицом и глазами навыкате, как и старший брат.
Взяв на себя полную ответственность, подполковник Клекотов на три дня привез малыша в лагерь, чтобы братья могли побыть вместе.
Нарушив всякие правила и нормы, Клекотов надеялся, что этот день будет для Гришки переломным.
Распутя вылез из машины смущенный и какой-то просветленный. Глаза ожили. Не было в них прежней бессмысленной тугодумности. Исчезла тяжесть в движениях.
— Мне ее снять? — спросил он у подполковника, дотронувшись рукой до звездочки.
— Не я назначал тебя, — ответил подполковник. — Будет Совет — он и решит. А брата отведи к девочкам на кухню — скажи, что я просил взять над ним шефство.
— Есть! — гаркнул Гришка так, что Котька вздрогнул.
— И сам там останься, — добавил Клекотов. — Объявляю тебе три наряда по кухне вне очереди, начиная с сегодняшнего дня!
— Есть! — повторил Гришка и, подхватив Котьку на руки, зашагал к столовой.
А по лагерю снова разносился сухой и скрипучий голос капитана Дробового:
— Внимание! Внимание!.. Учитывая ранний подъем и ударную работу утром, штаб разрешает всем, кто не выспался или устал, отдыхать в расположении лагеря. Остальным — построиться и собраться у штаба. Сегодня мы начнем новую, рассчитанную на несколько недель работу по расчистке леса.
Дробовой твердо верил, что после утренней тревоги, после сильной эмоциональной встряски ребята не могут, не должны расслабиться. Он верил, что мальчишки соберутся так же быстро, как и утром по сигналу боевой тревоги. Дробовой разрешил отдыхать уставшим лишь после долгого спора с комиссаром.
У Клима такой веры в успех не было. Была только надежда. Разговаривая с мальчишками по отдельности, он видел, что каждый из них в одиночку признает его, понимает и верит ему. Должно же когда-то появиться общее коллективное сознание!
Клекотов рассуждал
Через пять минут после выступления капитана Дробового второй взвод плотной колонной вышагал на штабную поляну. Клим прикинул на глаз, сколько в колонне мальчишек, и понял, что его маленькая хитрость удалась. Он настаивал на разрешении не идти на работу всем уставшим и невыспавшимся не только потому, что такие ребята действительно могли найтись. Был у него и тайный расчет на то, что это разрешение подзадорит ленивых. Так оно и получилось.
— Второй взвод прибыл! — доложил командир. — Отсутствующих нет!
Сразу за вторым взводом появились и первый, и четвертый. В них тоже уставших и невыспавшихся не оказалось. Третий взвод примаршировал на девятой минуте. Славка Мощагин нарочно не торопился — видел, что Сергею Лагутину быстро идти трудно. И рапорт Славки отличался от рапортов других командиров.
— Третий взвод прибыл! — доложил он. — Отсутствуют двое: Распутин — в наряде на кухне, Забудкин пишет с сержантом письмо домой.
Еще минут десять ушло на то, чтобы разобрать пилы и топоры. И под командованием подполковника Клекотова, который решил сегодня сам сопровождать ребят, лагерь — колонна за колонной — тронулся в путь к ближайшему леспромхозу.
— Песню! — крикнул с крыльца Дробовой, и кто-то из третьего взвода запел про полевую почту.
— Ну как? — не без самодовольства спросил капитан у комиссара и поспешно добавил: — Все мы, конечно, поработали немало!
— Это только начало! — отозвался Клим. — Всего лишь начало.
Громкий пронзительный свист долетел из столовой и испортил Дробовому настроение.
— Было бы еще лучше, — помрачнев, сказал он, — если бы вы с подполковником не стремились превратить наш лагерь в детские ясли!
— Вы малыша видели? — с улыбкой спросил Клим. — Я не видел. Идемте — посмотрим!
В столовой Ната кормила Котьку манной кашей. Увидев незнакомых мужчин, он высунул длинный, белый от каши язык. Дробовой строго погрозил ему пальцем. Котька проглотил кашу и, сердито выкатив глаза, пролепетал:
— Тли наляда тебе вне отеледи!
Капитан Дробовой погрозил ему еще строже. Тогда Котька сунул два пальца в рот и протестующе засвистел.
Оглавление
Пополнение
На просеке
Первые стычки
От обеда до ужина
Вечерний звон
Дождь
Проба сил
Спор
Побег
Именинник