Третья Варя
Шрифт:
— Из Долины Роз делегация. Из Болгарии.
— Ах! — ахнула Сима.
Оконце снова с размаху захлопнулось. Немного спустя на крылечко выскочила маленькая рыженькая, с рыженькими бровками, рыженькой челкой Сима, заведующая привольновским клубом, в розовом платье.
— Пожалуйте! Пожалуйте! Милости просим!
Она держала в одной руке довольно внушительный ключ от замка, другую дощечкой тянула Людмилу.
По его черному свитеру, гибкой фигуре, черным шнурочкам бровей она отгадала: он и есть «делегация»! Девчонка в желтом и голубом рядом с ним — сопровождающее лицо.
Сопровождающему лицу
— Пожалуйте, пожалуйте! Не знаю, что и показывать вам! Экспонаты все у нас деревенские. Мельче, чем в районном масштабе, прямо и показывать совестно, так все ограниченно… Ничего волнующего нет! — жеманясь, говорила она, отпирая здоровенный ржавый замочище.
В эту минуту Варя увидела в отдалении знакомый кузов ярко-небесного цвета с брезентовым верхом, вздымающий позади себя столбы пыли. Лазоревый «газик» мчался на всех парах по направлению к клубу и, так как на дорогах Привольного не видно знаков рожка, обведенного кружочком, гудел во всю мочь, поднимая по пути поросячий визг и сумасшедшее кудахтанье кур.
— Вездеглаз! Вездеглаз! — заорали ребята, свистя и махая удочками навстречу лазоревому «газику».
«Газик» подомчал к клубу, уже отмытый и чистенький после утреннего купанья в грязевой луже.
— Стоп, Малыш! — затормозил агроном. — Куда погляжу, мигом все угляжу, — говорил он, высовывая из «газика» под топот и визг ребят сначала длинные ноги, затем вылезая весь, длинный и тощий, в соломенной шляпе.
— Привет, пионер! От «вездеглаза» не скроешься.
— Привет! — ответила Варя. — Странное у вас прозвище. А она здесь. Мы ее встретили.
Агроном столкнул шляпу со лба на затылок.
— Мир приключений! Если не розыгрыш…
— Тише! У меня делегация, тс-с! — озабоченно шикнула Сима. — Пожалуйста, пожалуйста! — так она приглашала Людмила, улыбаясь и настежь распахивая перед ним дверь.
Агроному и Варе небрежней:
— Входите.
И встала на крыльце. Раскинула руки, загораживая вход прочей публике:
— Вы куда? Вы зачем? Дисциплину сначала усвойте! Ну?
Дала им понять, чтоб отчаливали. Разумеется, она шепотом дала им это понять. Они были хитрой и опытной публикой и, не прекословя, остались за дверью. А потом прорвались. Погодили, пока завклубом начнет для делегата лекцию, и по стенке, один за другим, прокатились, и неожиданно Сима-Серафима обнаружила перед собой в полном сборе всю босую компанию. Реагировать не стала, поглощенная лекцией.
— Раньше деревня была темной. Теперь же вы видите расцвет нашей колхозной культуры. Вы видите зрительный зал. Бывали раньше в деревнях зрительные залы? Вы видите нашу колхозную библиотеку. В нашей колхозной библиотеке собрание сочинений писателя Шолохова и других великих писателей. Нашей колхозной молодежи даны условия. Наша колхозная молодежь любит труд и культуру, книгу и спорт, учебу и музыку…
Казалось, запас Симиного красноречия никогда не иссякнет. Вдруг он иссяк. Сима-Серафима споткнулась. Заметила вежливую тишину вокруг себя и споткнулась. «Делегат» стоял, вытянув руки, как ученик перед учителем. Но взгляд у него был рассеянный, он глядел в окно. Там кучились в небе летние белые облака, плыли белые корабли, подняв паруса; на белых конях скакали белые всадники, пели звонкие трубы…
— Один день сегодня! — вздохнул «делегат».
— Что же вы? — с упреком сказала Варя агроному. — У нас всего один день! А вы нам лекции читаете!
— Отставить лекцию, Сим-Серафим! — велел агроном.
— Я из десятилетки завклубом выдвинута, — огненно вспыхнув, возразила она. — Где у меня практика?
— У нее мало практики, — примиряюще сказал агроном. — Давай веди дальше, Сим-Серафим. А удивительные новости знаешь, Сим-Серафим?
Она звякнула в кармане ключами, вытащила связку, выбрала маленький ключик и, надув губы, стала отпирать низенькую дверку, какие бывают в чуланах, сердито ворча:
— Знаю я ваши новости, не купите меня новостями!
На всех дверях и шкафах в Симином клубе висели замки и замочки и дощечки с объявлениями. Дощечка на низенькой дверке объявляла: «Музей».
— Здесь… в общем, увидите, почему я о Климановых знаю, — сказал агроном. — Откуда этот чернявый взялся? — шепотом спросил он Варю.
— Из Долины Роз, из Болгарии.
— Фью-у! — свистнул агроном.
— Прошу не нарушать дисциплину! — строго сделала замечание Сима. — Наш колхозный музей создан по инициативе старейшей нашей докторши Авдотьи Петровны. Наша старейшая Авдотья Петровна отдает свою жизнь излечению населения и подъему культуры. Вы познакомитесь в нашем музее с последней сохой села Привольного…
— Эх ты, Симушка-Серафимушка, главное надо показывать! — сказал агроном, тихонько взяв ее за локоть и отводя от сохи.
Наверно, в этом музее, расположенном в низенькой горенке, с одним окошечком высоко, под потолком, в которое сейчас врывался солнечный луч и, сломавшись на противоположной стене, обрызгивал всю ее жаркими пятнами, наверно, в этом музее было немало экспонатов, но Варя увидела… Но раньше Вари увидел Людмил. Он странно вскрикнул, протянув руку к обрызганной солнцем стене. Среди солнечных пятен висели в траурных рамках фотографии павших смертью храбрых колхозников села Привольного в годы войны. Это была стена славы и траура.
— Вот видите, — заговорила своим прилежным голосом Сима, обводя указкой в центре стены четыре снимка, — вы видите нашу геройскую колхозную семью. Отец, два сына и дочь Климановы ушли на войну в первые недели и месяцы. С первых недель и месяцев, без жалости к своей личной жизни, Климановы доблестно сражались с фашистами. В сражениях погибла семья Климановых, вся. С января тысяча девятьсот сорок второго по январь тысяча девятьсот сорок третьего четыре похоронных…
— Стой, стой, стой! Что ты, что ты! Ведь ты сказала, что слышала, Сим-Серафим! — испуганно перебил агроном.
— Что слышала?
— Мать нет, не погибла! — крикнул Людмил. — Нет, не погибла, нет! — в смятении повторял он.
— Какая мать?
— Моя мать!
Он схватил Варю за руку и тащил к стене, не замечая, что больно сжимает ей пальцы. Смуглая бледность резко разлилась у него по лицу, черные глаза стали черней и огромней.
— Смотри, это мать! Ты видишь? Узнаешь?
Он показывал Варе фотографию светловолосой девушки. Должно быть, не было в доме Климановых другой, не такой веселой фотографии Клавдии. Живая и юная, она весело хохотала из траурной рамки.