Третья жертва

Гарднер Лиза

Теперь Куинси стоял перед ней, и Рейни, едва взглянув на него, поняла, что соскучилась.

– Привет.

– Шеп сказал, что ты здесь.

– Вот уж не думала, что он разговаривает с федеральными агентами.

– Он и не разговаривал.

Куинси кивком указал на свободное место рядом, и Рейни подошла, всячески показывая, что вообще-то делает ему одолжение. От него хорошо пахло. Надо будет как-нибудь спросить, что это за одеколон такой, решила Рейни. Запах и впрямь чертовски неплохой.

– Как дела?

– Это я собирался спросить.

– У Дэнни все не так уж и плохо. Его

многие поддерживают. Попустительствовать, конечно, никто не собирается, но этот Ричард Манн, он же Дэйв Дункан, он же Генри Хокинс, перехитрил весь город, включая управление образования. Понятно, что повлиять на проблемного подростка было намного легче.

– А Бекки?

– Ей уже лучше. Как только Сэнди сказала, что Ричард Манн мертв, у девочки груз с плеч свалился. Когда началась стрельба, она побежала искать брата и, к несчастью, увидела его с Манном в компьютерном кабинете, рядом с телом мисс Авалон. Манн пригрозил убить Дэнни, если она кому-то что-то скажет, и убить Бекки, если проговорится Дэнни. Простая стратегия обычно самая эффективная.

– Ну, теперь у него есть прекрасная возможность обсудить все это с дьяволом. – Уголок его рта дрогнул в улыбке. Знакомое выражение… Ему бы еще не быть таким неловким. Ей так хотелось дотронуться до него…

– А ты как? – негромко спросил он.

Рейни пожала плечами. Врать уже не имело смысла. Новая, улучшенная Лоррейн Коннер придерживалась и нового принципа: режь правду, пока больно не станет.

– Бывало и лучше.

– Окружной прокурор намерен выдвинуть обвинения?

– Не знаю. – Она кивнула в сторону здания суда. – Нас с адвокатом приглашали выслушать варианты. Законы в нашем штате – это что-то. Я думала, что раз застрелила Лукаса, когда мне было семнадцать, то дело подпадает под ювенальную юрисдикцию. Оказывается, нет. В Орегоне в расчет принимается возраст, когда дело попало в суд. А это означает до пяти лет. Окружной прокурор говорит, что, учитывая смягчающие обстоятельства, он может согласиться уменьшить срок до года. С отбыванием на месте. Мне лишь надо признать себя виновной в тяжком преступлении. Я… если честно, я такого не ожидала.

Объяснений не требовалось. Куинси уже все понял. Осуждение по статье «Тяжкие уголовные преступления» означало бы, что ей до конца жизни закрыта дорога в правоохранительные органы. Рейни не разрешат даже работать в службах безопасности. Она не сможет носить оружие.

– Сдаваться не собираешься? – спросил он после короткой паузы. – Можно сослаться на ограниченную психологическую дееспособность. Или на то, что ты действовала в состоянии диссоциации, вызванном травмой, убийством твоей матери.

– То же самое говорит мой адвокат. По ее мнению, обвинению просто не на что опереться. Запуганная семнадцатилетняя девчонка. Подозреваемый в убийстве с галереей татуировок и полным отсутствием каких-либо нравственных качеств. Она считает, что дело – верняк.

– То есть виновной ты себя признавать не будешь.

Рейни невесело улыбнулась и посмотрела в небо. В деле появились кое-какие беспокоившие ее факты.

– Думаю, признаю себя виновной и смогу попросить о снисхождении, – тихо сказала она.

– Почему? Захотелось посидеть на тюремной диете?

– Мне надо

высказаться. Изложить, как все случилось. То, что я сделала четырнадцать лет назад, было ужасно. И ты прав, время здесь роли не играет.

– Он тебя изнасиловал.

– Да.

– Ты пыталась обратиться к матери?

– Да.

– Но она тебе не поверила.

– Нет. И тогда я пошла к Шепу.

Куинси удивленно посмотрел на нее:

– Шеп знал?

– Я хотела выдвинуть обвинение, но Шеп мне не поверил. Он тогда только начинал, а я была семнадцатилетней девчонкой из неблагополучного района.

– И ты вернулась к матери, – заключил Куинси.

– Нет, я вернулась домой. Не представляла, что делать. Но ей, наверное, требовалось какое-то время, чтобы все обдумать. Не знаю. В тот же вечер Лукас заявился снова. Пьяный, конечно. Они сильно поцапались, и она его выставила. Кричала, чтобы держал свои грязные руки подальше от ее дочери. Я тогда впервые почувствовала гордость за нее. Впервые подумала, что, может быть, что-то изменится к лучшему. А когда я пришла на следующий день из школы, то узнала, что Лукас ее застрелил.

– Шеп, должно быть, раскаивался.

– Шеп арестовал меня. Но в Бейкерсвиле женщин-полицейских не было, так что ему пришлось отправить меня в округ. Там меня заставили раздеться, чтобы отправить одежду на экспертизу. И… В общем, вид у меня после всего этого был не самый лучший. Осматривавшая меня женщина позвонила Шепу. Сказала, что либо мой парень садист, либо я провела ночь с «Ангелами ада» [23] . Бедняга Шеп. Ему пришлось признать ошибку, а для такого, как он, это не шутка.

23

«Ангелы ада» (англ. Hell's Angels) – знаменитый (в том числе и печально) американский мотоклуб.

– Это он дал тебе дробовик?

– Нет. Тогда, думаю, он просто понял, что не рассчитал. Тут еще сосед дал показания насчет времени выстрела… Полиция объявила Лукаса в розыск. Они полагали, что он уже сбежал, но я их уверенности не разделяла. У него просто не было денег, и сукин сын всегда отличался прижимистостью. Я как будто знала, что он придет. Моя мать мертва – делай что хочешь… Никакого оружия у меня не было. Купить его законным порядком я не могла. Оставался только дробовик. Я поехала в центр. Подождала до шести, когда офис шерифа закрывается на ночь. Волонтеры были в патруле. Звонки принимал автоответчик, который давал справку, как связаться с шерифом в нерабочее время. В общем, я туда проникла.

– А сигнализация?

Рейни вскинула бровь.

– В Бейкерсвиле? Да кому ж придет в голову вламываться в офис шерифа? Мы и сейчас-то частенько забываем его запирать. Там даже кофеварки приличной нет.

– Но вещественные доказательства вы где-то храните?

– Сейчас у нас есть сейф. Прочный, надежный. В задней части офиса. А тогда, четырнадцать лет назад, был обычный абонентский ящик. Я открыла его заколкой. И забрала дробовик.

Куинси вздохнул и потер переносицу. Он уже знал, что было дальше.