Трэвис
Шрифт:
Глава 19
Трэвис
Воздух был неподвижным и душным, ни малейшего дуновения ветерка с озера. Я провел бутылкой холодного пива по лбу, вздохнув от минутного облегчения. Качели на крыльце скрипели под моим весом, когда я лениво передвигал их одной ногой, делая глоток дешевого пива, единственного сорта, который предлагала Бетти. Но пиво все равно было желанным, как и покой этого парадного крыльца, вдали от пьяных гуляк, собравшихся вместе на светский час. Это звучало так, будто они были вовлечены в шумную игру в шарады, хотя это не могло быть правдой, потому что они никогда не оставляли Берта в стороне, а
Я толкнулся ногой еще один раз. Рядом в воду прыгнула рыба, ее небольшой всплеск оставил рябь на темно-синей поверхности озера.
— Одиноко, мистер?
Мои губы дрогнули, и я слегка повернул голову. Мне не нужно было видеть ее, чтобы знать, кто это был. Она толкнула сетчатую дверь и шагнула вперед, в тусклый свет крытого крыльца. Она оперлась бедром на одну из колонн рядом со ступенями и повернулась в мою сторону.
— У тебя такой вид, будто ты о чем-то очень напряженно думаешь, — заметила она.
Я нерешительно улыбнулся.
— Сегодня я ходил навестить свою мать. Это наводит на размышления. — Я поднял свое пиво. — И алкоголь.
— Хм, — промычала она, изучая меня. Через мгновение она отвела взгляд, казалось, с чем-то борясь. — Я... э-э... — она ковыряла занозу на деревянных перилах. — Я сегодня осмотрела город... Прочитала больше об истории семьи Хейл. — Она сделала паузу, наконец встретившись со мной взглядом. — Надеюсь, ты не считаешь это нарушением конфиденциальности.
Я снова посмотрел на озеро.
— Нет. Все это общеизвестно.
— Я подслушала, как пара девушек упомянула твою семью сегодня в клубе, и это... это... ну, я должна была спросить тебя... Я просто... не была уверена, знаешь, захочешь ли ты поговорить о своей семье с…
— Другом?
Она издала хриплый смешок.
— Да. — Ее пальцы снова нащупали эту занозу. — Да, твоим... временным другом.
Временный друг.
С преимуществами.
С другой стороны, я не был уверен, что она позволит чему-то физическому произойти между нами снова. При мысли о том, что я никогда не поцелую ее, никогда не прикоснусь к ее телу, что-то открылось внутри меня. Что-то пустое и бездонное.
Она подслушала, как несколько девушек сплетничали о Хейлах сегодня в клубе. Вполне возможно, что разговор был менее чем позитивным. Моя семья получала неоднозначные отзывы, когда речь заходила о жителях Каллиопы. Но что бы она ни услышала, это не заставило ее судить меня строго. Потому что она была доброй.
Я наблюдал за ней с минуту. По тому, как она ерзала, я мог сказать, что она чувствовала себя неловко. Мы пересекали так много границ, и у меня было чувство, что Хейвен нужно было твердо держать меня в рамках, которые она обозначила. У меня также было ощущение, что для этого были более глубокие причины, чем просто потому, что она была всего лишь проездом в городе и не хотела заводить связи, которые было бы трудно разорвать, когда она уедет.
Назовите это интуицией. Назовите это тем, что я полицейский, чья работа заключается в том, чтобы с подозрением относиться к людям. Назовите это тем, что мой разум двигался в ее направлении чаще, чем я давал ему разрешение, но он медленно пытается сформировать полную картину, которой была Хейвен Торрес, с маленькими кусочками головоломки, которые она бросала в мою сторону.
Я так мало знал о ее жизни. Только несколько деталей, которые она рассказала, казалось бы, случайным образом. Она выросла в бедности. Ее спасла, в каком-то смысле, во всяком случае, добрая пара, у которой был сад на крыше. Она работала в продуктовом магазине, чтобы приносить домой здоровую пищу. У нее был безрассудный брат, который, как я мог только предположить, вырос точно так же, как и она, только, возможно, без помощи сада на крыше, за которым нужно
И теперь она кое-что знала обо мне. Я не знал, что говорили сплетники, но я знал, что то, что было в интернете, едва касалось поверхности и определенно не дало бы ей полной картины.
— Ты герой, — тихо сказала она. — Ты убил бандита, который мог убить так много других людей.
Показательный пример.
Я сделал это. Но я также сделал многое другое.
Я молчал добрую минуту. Хейвен ждала, не говоря ни слова.
— Я раньше плавал вон там, — сказал я, указывая через озеро, слегка прищурив один глаз, пытаясь разглядеть небольшой общественный пляж на краю того, что было землей моего дяди Натана, а теперь принадлежало Арчеру. Это была общественная собственность, но не так много людей знали об этом, и поэтому, по сути, это была частная территория, которая была полностью предоставлена моим друзьям и мне. — Арчер живет на краю этого пляжа, — объяснил я, — и большую часть его жизни он провел там, по крайней мере, со времен... несчастного случая. Когда он потерял голос. Я обычно шумел, чтобы он услышал меня и моих друзей, а потом издевался над ним, когда он приходил посмотреть на нас с деревьев.
Я почувствовал на себе пристальный взгляд Хейвен, но не поднял глаз, чтобы посмотреть на нее.
— Почему? — негромко спросила она, и я услышал тихую нотку удивленного неодобрения в ее голосе.
— Потому что я ревновал. Я хотел, чтобы ему было так же больно, как мне. — Я снова сделал паузу. Зачем я ей это рассказываю? Я никогда не говорил об этом. Никогда. — В тот день, когда умер наш отец, он уезжал из города с Арчером и матерью Арчера, чтобы начать новую жизнь, подальше отсюда. — Подальше от меня. — Я хотел, чтобы Арчеру было больно, — продолжил я, — потому что независимо от того, что он потерял, у него была любовь нашего отца — в самом конце наш отец выбрал его, а не меня. Это было все, чего я когда-либо хотел, и не было никакого способа вернуть это, потому что он ушел.
Наверное, это было правильно, что я сидел здесь, чувствуя себя немного грустно и потеряно, а он был тем, кому уютно в его милом доме на другом берегу озера, его окружала любовь семьи, все его мечты сбылись.
Кармическая справедливость и все такое. Неудивительно, что карма не улыбнулась мне сверху вниз.
Хейвен смотрела на озеро, выражение ее лица было грустным и задумчивым, но когда она повернулась в мою сторону, я также увидел сочувствие.
— Я понимаю это, Трэвис, — сказала она мне, тихо вздохнув. — Больше, чем ты можешь себе представить. — Она помолчала секунду, задумчиво склонив голову набок. — Может быть, ужасная правда о любви заключается в том, что, когда уходит, она оставляет в твоем сердце такую большую дыру, что, кажется, ее никогда и ничто не заполнит. Мысль о том, чтобы снова рисковать, кажется фатальной. Человеческое существо не может потерять так много от себя и все же выжить. И поэтому ты отчаянно пытаешься заполнить его вещами, которые никогда не справляются с этой задачей. Вещами, которые иногда причиняют боль другим людям, — тихо закончила она.
Ее слова заставили мое сердце сжаться. И я задался вопросом, говорит ли она в целом... или о себе. Или, может быть, немного того и другого.
— Тебе причинили боль, — сказал я. Она рассказала мне немного, но ее слова заставили меня думать, что было гораздо больше.
Но она улыбнулась и махнула рукой, как бы отметая серьезность, которую она, очевидно, услышала в моем тоне.
— Конечно. Жизнь причиняет боль всем нам, как в большом, так и в малом смысле. Но что касается тебя, Трэвис, Арчер и Бри, очевидно, пригласили тебя в свою жизнь не просто так. Ты извинился, и твой брат простил тебя. И как бы ты не преуменьшал это, в тот день ты был героем. Гордись этим.