Три билета в Париж

Жукова-Гладкова Мария

– Понимаешь, Сашенька, мы как раз собирались в милицию писать заявление об исчезновении Оленьки. А тут звонок в дверь. Мы долго выясняли, кто пришел. Ты же знаешь, как теперь опасно открывать дверь незнакомым лицам? Я Оленьке постоянно об этом говорю. Милиционер представился, в «глазок» удостоверение показывал. Но там же ничего не видно! Михаил Александрович даже в лупу смотрел, но все равно ничего толком не разглядел. Мы попросили назвать отделение и звание. Михаил Александрович пошел звонить в их управление, проверять, где сейчас должен находиться этот капитан. Ему ответили, что капитан должен находиться у нас. Тогда мы дверь открыли – и как раз сказали ему про Оленьку, что наша девочка

пропала и мы как раз собирались в отделение, чтобы писать заявление. Потом мы спросили, нельзя ли написать заявление дома, раз уж он к нам сам пришел…

Александра закатила глаза – мать Ольги всегда была очень многословной и все пересказывала по нескольку раз, – но терпеливо слушала.

– Но он объяснил, что не из нашего отделения, а из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

«А незаконный оборот наркотиков тут при чем?» – не поняла Александра и стала слушать дальше.

– Так вот это капитан – мерзавец! – сказал, что Оленька выставляла свою девственность на аукцион в стриптиз-клубе и после этого исчезла. А милиция ее ищет, чтобы допросить по факту распространения наркотиков. Капитана Оленькина девственность нисколько не волнует. И насколько известно капитану, к Оленьке еще есть вопросы у какого-то там следователя прокуратуры, и его просили передать, что Оленьку на завтра вызывают в прокуратуру к двенадцати часам. А Михаил Александрович уже про прокуратуру не слушал, он возмутился оскорблением нашей дочери и сказал, что наша дочь – приличная, достойная, уважающая себя девушка и по стриптиз-клубам она никогда не ходила, не ходит и ходить не будет. Михаил Александрович рассказал этому капитану, как мы воспитывали нашу дочь…

«Могу себе представить лицо капитана», – подумала Александра.

– … и пояснил, что она даже не знает о существовании стриптиз-клубов, как и любой порядочный человек. И Михаил Александрович сказал, что он подаст на капитана и всю милицию в суд за моральный ущерб, нанесенный его дочери и ему самому, а также мне, ее матери… Тогда капитан… Сашенька, я не могу пересказывать эти ужасные вещи! Что он говорил про Оленьку! Михаил Александрович, конечно, не мог этого стерпеть. Поскольку я как раз мыла пол – Оленька совсем запустила квартиру, – Михаил Александрович схватил половую тряпку и отхлестал ею капитана по лицу.

– Что сделал капитан? – спросила Александра, стараясь говорить ровным тоном.

– Он вызвал наряд! Они приехали очень быстро. Капитан вначале нашу квартиру покинул… А тут они стали звонить снова. Михаил Александрович сказал, что мы никого не пустим и он прямо сейчас садится писать заявления – в суд, начальству капитана, губернатору и нашему депутату. Но тогда эти стали ломать дверь. Михаил Александрович сказал, что сейчас позвонит в отделение милиции. Они ему из-за двери сказали, что они как раз из этого отделения. Тогда Михаил Александрович попросил их назвать номер телефона отделения и позвонил туда дежурному. Дежурный подтвердил, что наряд как раз сейчас должен быть у Михаила Александровича, то есть у нас дома, и настоятельно рекомендовал открыть дверь. Михаил Александрович также спросил у дежурного, примет ли наряд у него заявление об исчезновении Оленьки или ему требуется лично прийти в отделение. Дежурный ответил, что его довезут до отделения на машине. Тогда мы открыли дверь.

– И что дальше? – спросила Александра, хотя догадывалась, что было дальше.

– Новые милиционеры ворвались вместе с капитаном, – зарыдала Ирина Серафимовна. – Михаил Александрович опять схватил половую тряпку, и его… Они… эти мерзавцы… надели на него наручники и увезли его в одном спортивном костюме в отделение. Правда, с тряпкой.

– Какой тряпкой? – не поняла Александра.

– Нашей

половой тряпкой. Из верха старой пижамы Михаила Александровича. Ей очень удобно мыть пол. Они сказали, что она послужит вещественным доказательством. Они говорят… говорили… что он совершил нападение на сотрудника при исполнении… или что-то в этом роде. Сашенька, что мне делать? И Оленьки нет! И мне нужно теперь самой идти в отделение писать заявление об исчезновении Оленьки! И там еще Михаил Александрович! Сашенька, куда мне лучше идти? К губернатору или к депутату?

– Так, Ирина Серафимовна, я сейчас оденусь и приду к вам, мы вместе сходим в отделение и попробуем разобраться. Ничего не предпринимайте, пока я не приду. Обещаете?

– Да, Сашенька, я тебя жду.

– Что еще там стряслось? – спросила Сашина мать.

Александра вкратце объяснила. Мать закатила глаза.

– Давай только не очень долго. А то чуть ли не каждый вечер приходишь, когда мы спим.

По пути к дому Ольги Александра думала о том, почему к Ольге приходил сотрудник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Какое отношение Ольга могла иметь к наркотикам?!

Ирина Серафимовна ждала Александру, бегая по квартире большими кругами.

– Сашенька! Сашенька! Я так рада, что ты пришла! – воскликнула она и попыталась снова повторить все случившееся в квартире с ее мужем. Вернее, разыграть в лицах. Милиционеры, естественно, представлялись злодеями, Михаил Александрович невинно пострадавшим глубоко положительным героем. – Я теперь понимаю, почему милиционеры часто показываются злодеями в современной литературе! Я не верила раньше! Возмущалась! Спорила с соседкой! Она говорила: «Они такие и есть на самом деле». А я говорила: «Как так может быть, что милиционер оказался злодеем?» А все правда! Все! Как они могли забрать такого честного человека, как Михаил Александрович, в отделение? Коммуниста с сорокалетним стажем, передовика производства! А они его – в наручники! Я им говорила, на кого нужно надевать наручники!

– Пофамильно? – уточнила Александра.

– Конечно! И теперь я пойду к нашему депутату, а потом к губернатору, если потребуется – я дойду до президента.

Внезапно раздался звонок в дверь.

– Сейчас спрошу кто, – объявила Ольгина мать. – А ты, Сашенька, позвонишь в отделение узнать, оттуда ли они, если скажут, что оттуда.

На вопрос Ирины Серафимовны мужской голос ответил вопросом:

– А Ольга дома?

Голос показался Александре знакомым.

– А вы, собственного говоря, кто, молодой человек? Представьтесь, пожалуйста.

– Пьянчугин Аристарх Артамонович, – прозвучало в ответ.

«Он еще и Артамонович», – хмыкнула про себя Александра.

– Я в «глазок» вижу, что вы не один, – суровым голосом молвила Ирина Серафимовна.

– Конечно, я не один, – раздраженно ответил банкир Пьянчугин. – Я никуда не хожу один.

«Но на даче ты пьянствовал без единого телохранителя, – вспомнила Александра и задумалась.

– Почему? – спросила через дверь Ирина Серафимовна.

– Потому, – ответил раздраженный Пьянчугин. – Может, вы все-таки откроете мне дверь или скажете, где Ольга?

– Открывайте, – сказала Александра. – Я его знаю.

– А кто это? – шепотом поинтересовалась у Александры Ирина Серафимовна.

– Банкир. – И назвала банк, председателем правления которого являлся Пьянчугин.

– Я никогда не верила банкирам, – объявила Ирина Серафимовна громко, но дверь тем не менее открыла.

Пьянчугин с молодцами ворвались в крохотную прихожую.

– Привет, Саша, – поздоровался Аристарх и вздохнул с явным облегчением. – Ольга где?

– Понятия не имею, – честно ответила Александра. – Вот ее мама меня вызвала.