Три богини судьбы
Шрифт:
– Я здесь, мама, – Григорий, не досмотрев свой футбол по телевизору, спустился в подвал.
– Дай мне нож!
– Мама, я прошу, пожалуйста, – Петр попытался схватить мать за руку, но та отпихнула его с таким остервенением, что он сразу сдался, подчинился.
– Нож сюда мне! – мама Лара вцепилась в грязную ляжку той, которую пытали на дыбе. – на куски сейчас тебя тут живую буду резать. Все мясо, что вырежу, – собаке вон своей скормлю у тебя же на глазах. Ну? Скажешь, где ОН? Где Женька, скажешь, нет?!
– Я не знаю ничего!
Та, которую пытали,
Брызги… что-то шлепнулось на бетонный пол. Питбуль подскочил, визжа от нетерпения, и…
От женского вопля, потрясшего подвал, они все разом оглохли. Кровь била из раны ключом – видимо, по неловкости мама Лара задела какую-то важную артерию.
Петр пинком отшвырнул к стене урчащего от жадности пса, тот что-то торопливо дожевывал…
Этот крик…
– Заткни ее! – заорала мама Лара. – Она весь город на ноги подымет, всю улицу перебудит! Заткни ее, да сделай же что-нибудь!
Крик… Он вдруг разом оборвался. Потому что Григорий, как всегда, слепо и бездумно подчинился приказу мамы Лары. Он всадил кричавшей нож в живот по самую рукоятку.
Тело на дыбе дернулось, изогнулось в агонии и обмякло. А следом тоже в позыве рвоты согнулся и Петр, извергнув из себя на бетонный пол все, все разом – остатки завтрака, обеда, шампанское, балет «Корсар», гастроном № 1, ее духи, сигареты, ее улыбку, свою неутоленную похоть…
Тело на дыбе… Рукоятка ножа торчит…
– Что ты наделал? Что ты натворил, идиот?! Ты убил ее! Прикончил!
Резкий как скрежет голос матери… кричит, разоряется теперь… сама же велела… И Гришка сделал, заткнул…
– Ты ее убил! Она так ничего нам и не сказала, как же мы узнаем?!.
Тело на дыбе… Целая лужа натекла…
Умываясь в ванной, уже наверху в доме, приходя в себя, Петр слышал, как мать говорит его брату:
– Она ж ниткой была нашей к нему. Ниткой единственной, реальной… А ты оборвал разом… Кто тебя просил?! Она бы нам все сказала. Я б кусок за куском из нее – сказала бы, не выдержала, а ты разом все оборвал. Убить тебя, сволочь, за это мало… Труп-то теперь куда? Куда, я тебя спрашиваю?!
– Вывезем, не беспокойся. А ниткой, как ты выражаешься, она, может, и была, да только…
– Что только, недоделанный?!
– Там вон и другая нитка, кажется, появилась.
– Где там? Что ты плетешь?
– Вот тут, на, почитай.
Шелест газеты.
ОНИ ТАМ ПОСЛЕ ВСЕГО ЕЩЕ И ГАЗЕТУ ЧИТАЮТ? МАМА ЛАРА, БРАТЕЦ ГРИША, НУ ВЫ ДАЕТЕ…
Петр вышел из ванной. Там, на столе, кажется, водка еще осталась.
Тело на цепях под потолком…
Нож торчит…
Лужа… черная лужа…
Питбуль Рой жадно лижет кровь…
На столе – смятая газета. Заголовок на первой странице аршинными буквами: «Никитников переулок, 12 – арбатский убийца жил здесь в здании обувного склада».
Адрес знакомый…
Столько времени прошло…
Адрес…
Тело… мертвое мясо в подвале… Как легко, как просто, оказывается,
Глава 14
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК
«Никакой загадки нет. Арбатский убийца Пепеляев безумен, в этом все дело». Катя шла по коридору Главка и репетировала первую фразу, с которой она вот сейчас войдет в кабинет полковника Гущина и поведает ему свои выводы, что сами собой напрашиваются после того, что она видела в Центре судебной психиатрии.
«Никакой загадки нет. Пепеляев стал стрелять в людей, потому что сошел с ума, да видели бы вы, как он пытался кулаком пробить стекло, чтобы добраться до…»
Стоп. Она даже замедлила шаг. А ведь Пепеляев из своего закрытого, запечатанного наглухо бокса действительно пытался добраться… До кого же? Врач был там, внутри, в пределах его досягаемости, но он его и пальцем не тронул, просто отшвырнул. И на нее, Катю, он не обратил ни малейшего внимания, и Геворкян его не встревожил своим белым халатом. Он стал вести себя неадекватно после того, как к боксу подошли студенты… И значит, какой из всего этого вывод?
Ладно, там разберемся. Катя решила не вдаваться в детали. Самое главное объявить сейчас Гущину: Федор Матвеевич, я была там, я видела ЕГО. Он безумен – в этом все дело.
– Екатерина Сергеевна, погодите пару минут. У Федора Матвеевича товарищ полковник, – предупредил Катю дежурный по управлению уголовного розыска, когда она была у кабинета Гущина.
– Какой товарищ полковник?
– Полковник Мазин, вроде как знакомый его.
Делать нечего, надо подождать. Катя почувствовала прилив досады и раздражения: когда вы вот так летите новость сообщить, а вам крылья на лету подрезают, это не есть хорошо. Вообще к Гущину, после того как он так прославился своим героическим арбатским задержанием, разные там «друзья и товарищи» прямо косяками прут. Работать мешают!
Она заглянула в отдел по борьбе с кражами и угонами автотранспорта, поскучала там четверть часика. Конечно, интересная работа искать угнанные джипы, но арбатский убийца Пепеляев – все же тема куда круче.
– Сделаю, все понял, сделаю, что смогу, и адрес пробью, о чем речь?
– Лады, тогда скинь мне либо по факсу, либо на мой e-mail.
– Куда? Ах это… ящик, что ли, компьютерный…
Катя тут же покинула кабинет «угонщиков» и выглянула в коридор. У полковника Гущина вечно нелады с пониманием современных возможностей Интернета. Что поделаешь, возраст… А кому это бас такой принадлежит – прямо шаляпинский?
Человек, произнесший густым басом «лады», был полной противоположностью своему великолепному голосу – щуплый, низенький, узкоплечий и узколицый. Его волосы, причесанные на косой пробор, серебрились сединой. Костюм тоже был серый, галстук неброский, в худенькой фигурке, однако, ощущалась ловкость и военная выправка.
– Вообще-то хотелось бы как можно скорее. Сегодня успеешь скинуть информацию? – повторил он с вкрадчивой настойчивостью, чаруя глубоким басом своим, взятым, казалось, у какого-то сказочного великана.