ТРИ БРАТА
Шрифт:
«Раз сам хозяин зовет, значит, дело важное», – решил Бер.
Во двор Юделя Бер с сыном вошли робко, с опаской. Большой косматый пес, почуяв чужих людей, выскочил из своей конуры и, подпрыгивая, начал рваться с цепи.
– Пошел вон, чтоб ты сдох! – прикрикнул на него Заве-Лейб.
Пес залаял еще неистовее. Бер огляделся, не вышел ли хозяин. Но тот спокойно сидел в жарко натопленной горлице, без пиджака, в одном жилете, и заглядывал в Ветхий завет. Зимою в свободное время Юдель частенько перелистывал пожелтевшие от времени страницы старых фолиантов, чтобы колонисты, заходя к нему в дом, своими
Услышав собачий лай, Юдель оторвался от книги, подошел к окну, выходящему во двор, и проворчал:
– Чего это разлаялся пес?
Заве-Лейб с отцом стояли среди двора и озирались, словно искали чего-то.
– Смотри-ка, сколько соломы! – изумился Заве-Лейб и тихонько толкнул отца в бок. – Видать, с прошлого года, а то и с позапрошлого. Такую уйму соломы и на пятидесяти арбах не перевезешь.
– Ты что, впервые видишь это? Ты ведь работал у него, – удивленно проговорил Бер.
– Я больше в степи работал, – ответил Заве-Лейб, – а если, бывало, зайдешь во двор, он тут же гонит: скорей, скорей уходи!
Бер посмотрел на длинные, плотно умятые от долгого лежания стога соломы, а Заве-Лейб пересчитал их и загляделся на огромную, из двенадцати стропил, ригу.
«Сколько мажар 10 можно вместить в такую ригу?» – подумал Заве-Лейб.
Вдруг он увидел стаю белых, голубых, пятнистых с золотыми шейками голубей, которые кружились над крышей конюшни.
– Ишь сколько голубей у него завелось! – с завистью воскликнул он. – Даже и на них ему везет.
Быстрым взглядом окинув просторный хозяйский двор, Заве-Лейб шмыгнул в конюшню. Пес еще яростнее залаял, запрыгал, гремя цепью.
10
Мажара – длинная телега с высокой решеткой по бокам.
Из дома вышел хозяин, огляделся и, увидев во дворе Бера, подошел к нему. Он протянул ему руку и со слащавой улыбкой произнес «шолом алейхем» – «мир вам».
– Чего стали посреди двора? Заходите! А Заве-Лейб где?
Бер поднял голову и только теперь увидел, что сына нет рядом с ним. Указав рукой на конюшню, он сказал:
– Наверно, туда зашел.
– А чего ему там надо? Что он там забыл?
– Наверно, лошадей посмотреть… Страсть как любит коней…
– Что, никогда в конюшне не был? Мало ли он ходил ко мне во двор? – сердился Юдель.
Из риги вышел Рахмиэл с двумя полными мешками половы. Юдель, насупив брови, сердито посмотрел на него и крикнул:
– Почему конюшня открыта? Сколько раз надо тебе говорить, чтобы она была закрыта!… Отнеси корм скоту и иди в дом!
Рахмиэл занес полову в конюшню. Хозяин пошел следом за ним. Он долго искал глазами Заве-Лейба и не мог найти его.
А Заве-Лейб между тем забрался к лошадям и, переходя от одного стойла к другому, осматривал каждую лошадь. Он поглаживал их по шеям, открывал им рот и определял по зубам их возраст. Смотрел, не повреждены ли ноги, хорошо ли подкованы, и искренне радовался, что все лошади как на подбор удивительно хороши.
– Ох и лошади же! Прямо
Заметив наконец Заве-Лейба, Юдель, боясь дурного глаза, раздраженно крикнул:
– Ты чего забрался сюда? Что ты там не видел? Заходи в дом, отец ждет.
Но Заве-Лейб не мог оторваться и продолжал завистливо глядеть на лошадей, которые обнюхивали его, обдавали горячим дыханием, и от этого приятная теплота разливалась по всему его телу. Юдель подошел к нему и со сдержанным возмущением попросил выйти из конюшни. Но Заве-Лейбу не хотелось покидать лошадей. Он неторопливо вышел из стойла, подошел к куче сена, заготовленного на ночь для скота, пощупал его руками и сказал:
– Вот это сено! Не сено, а шелк!
Видя, что хозяин кипит от негодования, он, как бы назло ему, повернул к стойлам, где стояли коровы. Опустив головы в ясли, коровы обнюхивали черными лоснящимися ноздрями душистое сено и с хрустом жевали его.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, – начал Заве-Лейб считать коров.
– Чего глаза таращишь на моих коров? – сердился Юдель, преграждая ему дорогу и выталкивая из конюшни. – Чего глазеешь на чужое добро? Завидно, что ли?
– И все они стельные? – спросил Заве-Лейб, не обращая внимания на окрики хозяина. – Когда они отелятся, у вас будет целое стадо собственных коров.
– Чего стоишь? Выходи отсюда! Иди, отец тебя ждет, – гнал его Юдель из конюшни.
Заве-Лейб направился было к двери, но вдруг повернул в угол, где висела конская сбруя. Он пощупал шлеи, вожжи, хомуты и заметил мешалку.
– Хорошая мешалка, только чуть толстовата, – заметил он, разглядывая ее.
Вне себя, хозяин вырвал ее из его рук и сердито крикнул:
– Ну, идем, же, идем, сатана!
Выйдя из конюшни, они увидели Рахмиэла.
– Почему не закрываешь за собой двери конюшни? – злобно набросился Юдель на Рахмиэла. – За вами только смотри в оба! Где сам недогляжу, там уж наворочены дела…
Рахмиэл пытался сказать что-то в свое оправдание, но Юдель и слушать его не хотел. Вместе с Бером Дондой он направился в свой дом. За ними последовали Рахмиэл и Заве-Лейб.
На крыше дома ворковали два голубя. Самец кружился вокруг голубки, они прижимались друг к другу и, казалось, целовались. Затем взмыли вверх и долго кружились в воздушной синеве, то разлетаясь в разные стороны, то снова сближаясь, и наконец, смешавшись с налетевшей откуда-то стаей голубей, опустились на крышу.
«Голубиная свадьба», – подумал Заве-Лейб, задерживаясь у порога дома. Он хотел пересчитать, сколько голубей село на крышу, но, вспомнив, зачем пришел, поспешил в дом.
Хозяин уже провел Бера и Рахмиэла через кухню в аккуратно убранную горницу, стены которой были увешаны фотографиями. Бер остановился на пороге комнаты, не решаясь идти дальше без приглашения хозяина.
В горнице Заве-Лейб стал пытливо осматриваться. Он хотел подойти к стене, посмотреть фотографии, но Юдель подал ему знак, что надо сесть.
«Свиньи! – подумал Юдель, взглянув на старые сапоги Бера и его сыновей. – Такую грязищу в дом занесли, что глядеть тошно!»
Но, не смея это высказать Беру, он всю свою злобу обрушил на Заве-Лейба и Рахмиэла: