Три Царя
Шрифт:
Шаги, слева. Две пары ног. Меридинец нырнул внутрь, выглядывая наружу. Два человека, совсем еще паренька двигали в кусты, обнимаясь как родные братья и напевали известную мародерскую песню. Горланили они чересчур громко, что рисковали разбудить остальных. Также если они вдруг резко замолчат, это может вызвать интерес у других.
Они пристроились недалеко от места, где истекал кровью древолюд в небольшом кармашке вырытым Пилоратом. Меридинец решил их оставить в покое, лишь бы не заметили павшего товарища. Внезапно один из спящих выругался сквозь сон и зашевелился под медвежьей шкурой. Мог бы проспать еще пару минут, прежде чем отправиться к праотцам, но
«Эй! Ты че ссышь мне на ботинки?!» — послушалось от двух «братьев», чьи отношения резко изменились. Обиженный, не прекращая струи, ощетинился и саданул в челюсть как мог. Оба упали только вот второй успел сделать несколько шагов назад и угодил прямиком к древолюду. Секунда, максимум три, пока до его затуманенного алкоголем разума дойдет, что товарищ вовсе не прилег отдохнуть в кустах, а собирается в скором времени завонять.
Пилорат натянул тетиву и всадил стрелу в голову павшему. Из высоких кустов торчали лишь ноги, когда второй изрядно ругаясь и отряхивая мокрые штаны встал.
— Да ладно, — молол он, едва выговаривая звуки. — Вырубился?
Меридинец на одном колене был готов вот-вот вырваться из палатки и зарезать пятую жертву. Паренек, покачиваясь и запинаясь медленно приближался, всё громче и громче окрикивая другого. Плохо, много шума. Пилорат стискивал зубы и мысленно просил его ускориться. Выпрыгнув слишком рано или слишком поздно, он рисковал позволить пареньку совершить предсмертный крик, который возможно оповестил бы остальных. Время тянется очень долго, когда чего-то ждешь всем сердцем, также и подумал Пилорат, и его терпение вознаградилось. Выскочив словно змея из кустов, он ужалил смертельным ударом, затем затащил уже мёртвого паренька в палатку. Так же поступил и с остальными. Шестой жертвой должен быть камнеступ, только вот убить его хотелось так же быстро и моментально как остальных.
Пилорат сидел на коленях, словно перед настоящим ежом весом в пять пудов и думал, как ему добраться до плоти. Вдруг на весь лагерь раздался громкий женский плачь, крик, а затем дружный гогот Чёрных. В тот момент мысль ударила в голову, и он ею воспользовался. Меридинец звонко хлопнул в ладоши прям возле уха спящего, и тот захрипев резко сел. Этого вполне хватило для того, чтобы вонзить длинный нож ему в подбородок. Камнеступ задрал глаза, так и не произнеся слова, помер.
«Шесть. Осталось ориентировочно дюжина», — он выглянул с обратной стороны палатки, где ему прекрасно было видно гулянье. Черные сидели вокруг большого костра, на языках которого жарилась тучная свинка. Одну из пленниц задорно пускали по кругу, швыряя бедолагу из рук в руки, где её тискали и облизывали где только можно. Остальные две были привязаны к столбам, одна из них, к сожалению, носила под сердцем.
Перед тем как отправиться, Семирод также упоминал, что помимо очевидных биологических трофеев, в цене были и беременные женщины, особенно те, коим рожать предстояло вскоре. Черные относили их «Им», а что делали «Они» только оставалось гадать, да и не сильно хотелось. Пилорат насчитал восьмерых, значит где-то еще было пять шесть. Вариантов было много, но что бы он не собирался предпринимать, действовать нужно было без раздумий. Это лишь вопрос времени, когда кому-нибудь захочется облегчить ношу выпитого и наткнуться на кровь или найти пропавшего товарища, среди шести трупов.
Как телохранителя для важных господ, его обучили
Перед тем как отправиться дальше он еще раз осмотрел лагерь, по периметру которого лежали перевернутые телеги, и вбил кол в перетянутую ткань палатки. Он может и не запретит зайти Черным, но по крайней мере ветром не откроет. Пилорат вышел сзади палатки, и выждав нужный момент, перебежал к следующей. Момент, к слову, выдался удачный, когда девушка зарыдала и ударила одного по лицу, а зубами вгрызлась в бровь другому.
«Спасибо тебе, и потерпи сколько сможешь, я постараюсь быстрее всё закончить», — крутилось в его голове. Четыре лежака, два тела. Семь, восемь. Подоткнуть так, чтобы кровь стекала в ямочки. Что дальше? Их оказалось несколько больше, чем он рассчитывал. В глубине души Пилорат понимал, что рано или поздно ему придется столкнуться в открытой схватке, вопрос только в другом, сколько их останется к тому времени. Так же он понимал, что хоть этот отряд и состоял из дилетантов, но среди них должен был затесаться один опытный мародер. Вожак. Он понадеялся, что это был тот самый, единственный храпящий камнеступ. Да, надежда была действительно глупой, поэтому она улетучилась как день, придавленный глыбами туч.
С каждым пропавшим собутыльником этот момент приближался, поэтому действовать приходилось быстро. Отсечь как можно больше лап и голов черному зверю, чтобы в конце он смог справиться с обычным черным псом. Пилорат заприметил, что у стойла свалены старые окровавленные тряпки и одежда, рядом с бочонком смолы, которой Чёрные обмазывали лица, перед рейдом. Мысль о саботаже родилась сама собой. Старые башмаки вместе со смолой дадут хорошее облако, главное, чтобы ветер не передумал и не ушел в другом направлении.
Мужчина обошел палатку, так чтобы вновь оказаться с задней стороны и натянул стрелу. Он не поджигал обтянутый наконечник старым носком, до тех пор, пока не убедился, что попадет куда нужно. Когда момент настал, он, медленно выдохнув, щелкнул пальцами словно кремнем и сделал выстрел. С обжигающим воздух свистом стрела угодила чуть ниже горлышка, и огонь медленно тянулся вверх. Пилорат выругался про себя и проклинал собственную криворукость.
— Че за? — раздалось из компании ровно в тот момент, когда меридинец натягивал вторую стрелу.
Выстрелив, он тогда сразу бы выдал свою позицию, а вместо того, чтобы тушить пожар, все бы рванули за белую палатку. «Зараза». Черный, что медленно вставал с бревна, щурясь пытался разглядеть не мерещиться ли ему, попутно поднимая веки пальцами и наводя резкость. Вдруг будто сама природа вмешалась или местному Лику надоело терпеть грязных Чёрных.
Один из жеребцов почувствовал угрозу и запах горелого широко раздул ноздри и заметался в стойле. На ржание отреагировали другие и тем самым приковали внимание мародеров. Кто-то даже оторвался жадной лапищей от груди пленницы и схватился за топор. «Ну давайте, родимые, скачите!» — шептал себе под нос Пилорат, и словно невидимой рукой хлестал коней, и тут его услышали.