Три Царя
Шрифт:
— Балдур!
***
Что ты так смотришь на меня, ублюдыш? Взгляни на себя! Слабый и напуганный мальчишка! Думаешь, украл револьвер и стал стервятником? Нет! Ты даже его держать ровно не можешь своими тоненькими ручонками. Ну, давай! Жми на курок! Ха! Ты так и не научился считать! Тренировочными никого не убьешь, даже если они у тебя были бы. Покончим с этим, иди сюда! А-а-а-а! Выродок!.. Я… Я… НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Я… А-а-а… УБЬЮ ТЕБЯ! Иди… откуда у тебя он? Нет, стой, что ты делаешь? Не смей вставлять его. Я приказываю тебе не заряжать револьвер! Ты не имеешь права! Лишь стервятники могут… истинные…
***
Ноль. Всё затихло, даже каменный гигант, в чьём чреве происходило сражение, замолк. Он более не двигался, позволяя пыли и смерти спокойно осесть. Сырник вытер кровь с лица и посмотрел на человека. Балдур всё еще не отрывал взгляда от размазанными по полу крови и мозгам. Он не отрывал глаз, так как он и не смотрел никуда. Нависла тишина, разорвать которую не смог бы даже самый искусный клинок. Иллюзия тьмы рассеялась полностью, открывая перед собой огромный зал, среди которого гулял свежий горный ветерок. Он врезался в сознание головокружительным и одурманивающим запахом. Выход был уже близок, на расстоянии вытянутой руки, но вдруг раздался голос. Голос, который решит всё, голос, рожденный из самой утробы каменной темницы. Голос, что смертельно пропел.
— Здравствуй, Балдур.
Глава 58
58
Как легко оказаться в пучине собственных мыслей, попросту забыв обо всём. И наслаждаясь запахом свежего воздуха, оградиться от окружающего мира, закрывшись в своём маленьком мирке, где всё происходит именно так, как хочется нам. Луна стояла высоко в зените и нежилась своим отражением в беспечной глади воды. Чириканье птиц, сменилось редким завыванием, что доносилось откуда-то издалека, и иногда сменялось отрывистыми щелчками.
Малейшие, едва различимые приливы небольшого озерца, оставляли тёмные следы на сырой и холодной земле. Высокая трава приятно ласкала щеки и задиристо щекотала нос. Одно одинокое облако в форме гор далекого востока Бролиска, где тот сходился с соседствующими землями давних соседей, позволило себе на несколько секунд оказаться возле небесного диска. Оно махнуло рукой в приветственном знаке, будто здороваясь со старым знакомым и отправилось восвояси.
— Болит? — раздался женский голос.
— Нет, — ответил мужчина. — Почти уже прошло.
— Сильно болело? Долго?
— Не будем об этом. Лучше расскажи, как всё прошло?
— А что рассказывать? — она легла рядом, задумчиво всматриваясь в ночные звезды. — Классический монолог, пару колких замечаний, взгляд полный укора. Перечень всё тех же имен, с кем я должна сходить куда-то. Про себя услышать хочешь?
— А стоит?
— В этот раз я тебя пожалею, Луна чересчур красива, не хочу спугнуть.
— Послушай, — произнес он, с нотками нерешимости
— Не знаю, — опередила она его. — Есть такие вещи, которые и тысячами слов не выразить полностью. Всегда останется нечто, что будет добавить, в то время как другое придётся убрать. Составить полноценный ответ, описать всё составляющие своего душевного состояния, как собрать старую добрую мозаику. Вроде бы как собираешь, картина складывается полная, но всегда какой-то части не хватает, и ищи её повсюду. Понимаешь?
— Понимаю, — усмехнулся он, однако в его жесте не было ни издевки, ни насмешки. Он действительно понимал или хотел думать, что понимает.
— Вот как эта луна. Как бы ты её описал? Стал ли называть полной? Быть может ослепительной? А что насчёт второго небесного тела, прямо за ней? Столь огромного, что вот-вот сорвется и упадет нам на головы. Пугающий? Внушительный? Загадочный? Земли богов, как некоторые это называют.
Он помолчал некоторое время, задумываясь над ответом. Она была в чём-то права, даже больше, чем просто в чём-то. Как описать дуновение ветра? Мы его чувствуем. Ощущаем кожей, вдыхаем носом, осознаем разумом, но вот какие слова подобрать, чтобы с полной уверенностью рассказать собеседнику, что никогда не ощущал прикосновение ветра на своём лице? Через некоторое время, он попросту сдался и коротко ответил:
— Да никак, взял бы увеличительное стекло и пошел бы жечь муравьёв.
Она рассмеялась. Ему было приятно, что в такой ситуации, он был всё еще способен зажечь улыбку на её губах.
— Я серьезно, — сквозь смех ответила та. — Я не отвечаю, не потому что не хочу, а потому что не могу подобрать правильных слов. Возможно, часть меня просто боится. Я ведь рано убежала в сестринство. Боги! Юная и наивная бунтарка, которой наскучили бесконечные помпезные ужины и триллионы платьев. Девочка в поисках адреналина, пытающаяся доказать, что ничем не хуже других. После окончания, отец хотел меня запереть, вот и сбежала, только в этот раз в коллегию.
— Боялась? — переспросил он. — Не думал, что ты на это способна.
— Страх бывает разным. Вот ты, например, когда с голыми руками летишь на зверя, не боишься?
— У меня есть ты, а еще Дэйна и Ярик. Мы, конечно, были всего в нескольких походах, но я вам доверяю. А еще Сырник.
— Когда-нибудь ты расскажешь мне историю вашей встречи, слишком вы уж друг в друге души не чаете.
— Бред! — коротко и смущенно произнес мужчина.
— Да! — вновь рассмеялась она, а он поймал себя на мысли, что ему до полнейшего безумия нравится её смех. — Тот факт, что ты отрицаешь, еще раз доказывает, что я права, но ладно. Это разговор для другого дня, а теперь отвечай на мой вопрос. Не страшно?
— Когда один ходил, больше… — он сделал паузу, а затем, невесело выдохнув, продолжил. — Больше тоскливо было. Помру в канаве, так даже никто не узнает, а страшно… Не думаю. Я привык.
— К опасности?