Три Царя
Шрифт:
— И это жажда чуть не лишила вас жизни, — холодно припомнила Дэйна.
— Потрясающе, не правда ли? Пережить нечто столь ошеломляющее, грань между жизнью и смертью, быть контролируемым таким уникальным созданием, а затем изучать это влияние. Потрясающе, завораживает.
— Будь осторожен, певчий, — предостерег его Балдур холодным голосом, проходя мимо, и следом направляясь к корабельщику. — В следующий раз может и не повести, будь рад, если быстро помрешь, а то и будет зверь тебя какой драть неделю, по куску отрывая в своей берлоге, а потом, когда надоест, бросит
— Этого хотелось бы избежать, но, уверяю вас, впечатлений и опыта мне хватит лет на двадцать вперед, и всё это благодаря вам. Еще раз огромное спасибо, я прослежу за тем, чтобы, где бы вы ни были, вас настигла достойная награда за труды.
— Нам было только в радость, — солгала Дэйна, устраиваясь поудобнее. — Скажите, уважаемый ученый, что вы знаете о договорниках Лика и их печатях?
— О! Это очень интересная тема, сейчас, позвольте мне подкорректировать курс, проверить скорость, и я обязательно расскажу. Только позвольте спросить первому, откуда такой интерес именно к этой теме? Неужели среди вас есть…
— Нет! Нет! — запротестовала она. — Просто тема довольно интересная, вам так не кажется? Да и как вы сами выразились, идти нам еще несколько часов, в приятной беседе время всегда бежит.
— Именно! — он взмахнул перьями, вырисовывая в воздухе несколько символов, на что корабль слегка повернул, чуть набирая скорость. — Штука эта мерзкая, и практически всегда заканчивалась смертью…
Балдур вновь изолировал себя от разговоров о проклятьях и духе. С одной стороны ему не хотелось знать, что с ним может случиться в случае провала, с другой стороны он и так знал. Воркут оказался очень языкастым собеседником, и всё что касалось научно-духовных сфер, он предпочитал описывать в особо ярких тонах и красках.
Стервятник подошел к корабельщику и хлопнул его по плечу. Мужчина кивнул в ответ, защищая глаза от солнца и глядя за горизонт. Водная гладь поражала своим спокойствием и манила грациозными волнами, что исходили от судна.
Внезапно Балдур почувствовал пронзительную боль левой части груди: старая рана вновь начала давать о себе знать. Он ощутил, как в горле скапливается желчь и заставляет его мерзко сплюнуть за борт. Корабельщик обернулся и озадачено посмотрел, человек в ответ махнул рукой и сглотнул остатки боли и горечи.
Тучи начали сгущаться, и на нос Стервятнику упала промозглая капля дождя, как ему показалось. Он протер его рукой и заметил, как на пальцах остался влажный след, словно после мокрого куска сажи. Черная вода стекала с его пальцев, исчезая на деревянном корпусе корабля.
Он поднял голову, надеясь найти источник, однако небо было спокойное, хоть и слегка затянутое. После случая с аури, он все еще чувствовал легкое недомогание разума, но в целом давно держал под контролем все свои инстинкты и чувства. Галлюцинация? Временное помешательство? Балдур отбрасывал варианты один за другим, исключая симптомы. Отличать реальность от галлюцинации его научил давным-давно один странный пожилой кот баюн, которому он случайным образом спас шкуру. Он еще раз посмотрел на свои
— Слышал? Вода тревожится.
— У меня не такие большие уши, как у тебя, — ответил человек. — Я ничего не слышу.
— Не спокойно озеро, не нравится мне это, — пробормотал аури.
Не успел Балдур в свойственной ему саркастичной форме ответить, как корабельщик подбежал к левому борту и посмотрел вдаль. К ним приближалась небольшая лодочка, с человеческим силуэтом на ней. Неизвестный медленно перебирал веслами, двигаясь с впечатляющей скоростью.
— Назови себя! — закричал корабельщик. — Опознайся!
Фигура молчала, приближалась все ближе и ближе, оставляя круги на воде. Инстинкты Стервятника кричали и били в огромный колокол тревоги, но взгляд мужчины был прикован к неизвестному. Он оказался рядом с корабельщиком и безмолвно смотрел, как лодочка становилась всё ближе и ближе.
Дэйна обнажила клинок, крепко сжимая свой щит, приготовившись к чему угодно. Она, хоть и с недоверием, относилась к рассказам жителей деревни, но слишком долго крутилась в этой среде, чтобы относиться ко всему с долей правды.
Лодочка приблизилась, а фигура сидела смирно, пошатываясь на волнах словно маятник. Балдур заметил, что несмотря на то, что их ладья находится в движении, шлюпка, казалось, будто пиявка присосалась к их судну.
Он слегка наклонился, пытаясь рассмотреть лицо фигуры, как та внезапно сорвала с себя накидку с капюшоном и показала свою уродливую морду. Женщина или мужчина, тяжело было сказать из-за заметно разложившегося и мутировавшего тела. Тварь оскалила гнилую и кровавую пасть в истошном крике.
Сырник схватился за голову, Балдур зарычал, прижимая ладонь к ране. Остальная команда ладьи попадала и каталась по палубе, вцепившись руками в волосы. Корабельщик, сквозь боль, кровоточащие глаза, нашел в себе силы закричать:
— Царица озера, мы вернулись к тебе с дарами, не гневайся на…
Это всё что он сумел проорать, перед тем как упал. Балдур держался за палубу, едва оставаясь на ногах, и чувствовал, как его голова обретает тяжесть чугуна. Сырник видоизменялся, его тело переливалось красками, а сам он метался из одной формы в другую, испытывая нечеловеческую боль.
Фигура продолжала скалиться и кричать, пока наконец не замолкла, а пустые глазницы не загорелись маниакальным огнем. Она указала пальцем, с которого капала плоть, будто тлеющая свеча, на человека.
— Что начато, должно быть законченно. Пришедшие однажды, никогда не уйдут. Жаждующая всегда находит.
После этих слов, её тело с противным звуком рвущейся плоти разделилось на сотни маленьких кусков, из которых повылазили маленькие ножки. Существа запищали и нырнули в бездну.
Небеса взревели, а тучи заволокли небо, моментально превращая день в непроглядную ночь. Озеро пенилось на пустом месте, а затем зашипело пузырями, словно кипело от ярости. Балдур отошел назад и выхватил оружие, что было как-никак кстати.