Три часа ночи
Шрифт:
На Каланк-де-Моржиу имелась пристань для яхт и рыбацкая деревушка. Отец спросил у нашего рулевого, нельзя ли прогуляться по берегу. Моряк ответил, что экскурсия этого не предусматривает, но, если нам так хочется, мы можем сойти и вернуться на следующем корабле, который будет здесь через два часа. Рулевой пообещал предупредить коллегу, чтобы тот забрал нас из бухты.
Мы спустились на пристань и направились в сторону поселка.
Если не считать маленького бара, поселок выглядел практически необитаемым. Мы заглянули в бар выпить кофе, и хозяин заведения рассказал, как за пять
Следуя его указаниям, мы пустились петлять по скалам и через несколько минут сошли в бухту.
— Вот это да… — выдохнул я, озираясь.
На пляже было всего пять человек: у кромки воды отдыхали трое небритых потных парней с туристическими рюкзаками, а метров на пять-шесть выше, в тени сосны, растущей на белой скале, сидели две женщины. Они разбили самый настоящий мини-лагерь — со складными шезлонгами, сумкой-холодильником и даже столиком.
Места вокруг было в избытке, и мы расстелили полотенца на камнях метрах в десяти от тех двух дам. Стояла фантастическая тишина. Со всех сторон нас окружали обрывистые скалы, поросшие сосняком и кустарниками всевозможных оттенков зеленого.
Далеко вверху виднелись головокружительные тропы, о которых нам говорил рулевой экскурсионного корабля. Периодически на тропах появлялись крохотные людские фигурки, которые выныривали из зарослей и замирали прямо над пропастью.
За час, проведенный в бухте, мы успели искупаться несколько раз. Тем временем солнце поднималось все выше, становилось совсем жарко. Папа предложил посидеть в теньке, чтобы не обгореть. Мы взяли вещи и переместились ближе к двум женщинам, отдыхавшим под алеппской сосной, и попросили разрешения устроиться рядом с ними.
Одна из дам ответила на прекрасном итальянском:
— Вам придется заплатить за билет.
Мы ошарашенно уставились на нее.
Женщина продолжила с крайне серьезным видом:
— Угостите меня сигаретой и располагайтесь. — Затем она расхохоталась и добавила, глядя папе прямо в глаза: — Я пытаюсь бросить и потому не покупаю сигареты. Но стоило увидеть, как вы курите, мне тотчас жутко захотелось сделать то же самое.
Вторая дама произнесла что-то по-французски. В ее голосе одновременно слышались веселье и упрек.
Папа тоже засмеялся и протянул пачку первой собеседнице.
— Что она сказала? — полюбопытствовал я.
— Что ее подруга бросила курить, но только свои сигареты.
Мы уселись под сосной. Папа положил сигареты и спички на камни между нашими полотенцами и шезлонгами дам и сказал, что они вольны выкурить хоть всю его пачку.
— Где вы так хорошо научились говорить по-итальянски? — поинтересовался он у первой.
— После окончания университета я год прожила во Флоренции. Преподавала французский, изучала итальянский. А вас каким ветром сюда занесло?
Мы кратко рассказали о причине нашего пребывания в Марселе и спросили у дам, из этих ли они краев.
Первую звали Адель, вторую Люси. На вид Адель была старше Люси, она выглядела лет на сорок и была красавицей, зато Люси имела совершенно неповторимый взгляд с нотками чувственной лености и от нее было трудно отвести глаза.
По профессии они были архитекторами и много лет занимались проектированием и реставрацией зданий, но ни одну из них это не вдохновляло. Как-то раз они забавы ради попробовали сочинять и иллюстрировать сказки для детей. Шуточная затея неожиданно оказалась удачной, их книги стали издавать во Франции, а потом и за границей. В какой-то момент Адель и Люси с удивлением поняли, что могут позволить себе уйти из основной профессии.
По словам Адель, прелесть их работы состояла в том, что она давала им много свободного времени. Адель и Люси создавали по три книги в год, на каждую уходило около двух месяцев работы, так что примерно шесть месяцев в году писательницы могли посвящать тому, что им было больше всего по душе, то есть путешествиям.
Главное, пояснила Адель, словно преподавая нам урок (а по сути, так оно и вышло), не работать сверх необходимого. Небольшие сбережения на случай непредвиденных обстоятельств, безусловно, нужны, но ударяться в скопидомство все же ни к чему.
— Сознательная бережливость, — кивнул отец, а я постарался накрепко запомнить их разговор и пообещал себе, что буду выбирать дело своей жизни, памятуя об этих словах и этой встрече.
— Вы голодны? — вдруг осведомилась Адель.
Вообще-то мы были зверски голодны.
Дамы достали из сумок бутерброды с ветчиной и сыром, огурцы и бутылку белого вина, и вскоре мы пировали, болтая, точно старые друзья.
Мы пили кофе из термоса, предусмотрительно прихваченного Адель и Люси, как вдруг на тропе, проходившей по скалистому гребню метрах в двухстах от нас, словно из ниоткуда показалась вереница туристов.
Увиденное напомнило мне фильм, который я смотрел пару лет назад в школьном киноклубе и который произвел на меня большое впечатление: «Пикник у Висячей скалы». Это экранизация реальной истории о группе австралийских школьниц, которые в тысяча девятисотом году отправились на экскурсию, рискнули забраться на крутой обрыв и заблудились. Найти удалось только одну из девушек, но она потеряла память и не могла объяснить, что же произошло.
Эта поэтическая и волнующая кинолента рассказывала о судьбе и загадках жизни, юности и смерти. Все начинается и заканчивается в надлежащее время и в надлежащем месте, как сказала главная героиня Миранда, девушка неземной красоты, которая много дней не выходила у меня из головы.
Едва я вспомнил эту фразу, один из туристов на тропе, по-видимому, неловко поставил ногу и рухнул с гравийного откоса. Он покатился вниз и чудом остановился почти на самом краю обрыва, возвышавшегося на полсотни метров над уровнем моря.
Мне стало страшно. Мужчина пытался подняться, но откос был слишком крутым, а остальные туристы, казалось, не знали, как помочь своему товарищу. Они что-то кричали, но я не мог расслышать, что именно.
Я с ужасом подумал, что вот-вот стану свидетелем смерти человека. Природа вокруг оставалась такой же безмолвной и прекрасной, какой была минуту назад и какой будет минутой позже.