Три чудовища и красавица
Шрифт:
Затем он закрыл руками лицо, будто пытался спрятать от меня навернувшиеся на глаза слезы. Все это казалось каким-то наигранным. Пауза длилась неприлично долго, угрюмая молчаливость клиента стала меня беспокоить, и я позвала его:
— Алексей Евгеньевич, ау!
— А, да, сейчас, — Демидов попытался взять себя в руки, но сказал сдавленным голосом: — Простите, я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что Ксюши больше нет. Мне непонятно, за что ее убили, у кого поднялась на нее рука? Знаете, меня, как серная кислота, разъедает изнутри болезненное чувство вины. Если бы я был рядом с ней, то, возможно, ничего бы и не случилось. Нас всего-то разделяло минут десять-пятнадцать,
— Артем — это ваш сын, да? Где он сейчас?
— В больнице у бабушки. Людмила Михайловна не знает, что ее дочь умерла, мы скрываем это от нее. В тот день мы с Ксенией как раз вернулись от нее из больницы, — Демидов тяжело вздохнул, потер рукой лоб и продолжил: — У моей тещи случился гипертонический криз, и ее увезла «Скорая». Тесть позвонил Ксюше на работу, а она сразу же перезвонила мне… Знаете, Людмила Михайловна — удивительный человек, мы сразу же все бросили и поехали к ней…
Все, о чем говорил далее Алексей, было похоже на затянувшийся монолог с очень длинным вступлением. Демидов периодически задавал сам себе философские вопросы о смысле жизни и о том, почему к одним людям судьба благосклонна, а к другим жестокосердна. Естественно, он не знал на них ответа, поэтому, немного поразмышляв вслух, продолжал свое повествование дальше. Я очень многое узнала о теще Алексея, о том, как он познакомился с Ксенией, об Артеме, но до самого главного дела никак не доходило. Временами мне даже казалось, что никакого убийства не было, что человек, сидящий передо мной, просто не в себе и ему требуется помощь психиатра.
— Алексей, не пора ли перейти к самой сути? — в очередной раз поторопила я, с трудом вклинившись в его словесный поток.
— Да, да, сейчас, — вдовец кивнул головой и продолжил: — Я притормозил у торца дома, Ксения спросила: скоро ли я приду? Я ответил, что надо проверить плотность аккумулятора, а то машина стала плохо заводиться. Ксюша вышла из «Нивы» и пошла домой одна, а я собирался поехать в гараж, он здесь недалеко. Знаете, мне очень повезло с гаражом…
— Не надо про гараж! — взмолилась я. — Ближе к делу, пожалуйста.
— Хорошо, — сказал Алексей, но снова стал говорить не о том.
Голос Демидова обладал снотворно-расслабляющим эффектом, и все эти малоинтересные подробности, которые я слышала из уст клиента, вызывали у меня зевоту. Мне с трудом приходилось ее сдерживать.
— …Кажется, я сбился с мысли… Так вот, я собирался поставить машину в гараж, но тут меня окликнул Кирилл. Он живет в этом же доме, но в третьем подъезде. Мы с ним приятели — по работе связаны, на рыбалку иногда вместе ездим, — Алексей, вероятно, заметил недовольство на моем лице и стал оправдываться: — Татьяна Александровна, поверьте мне — это важно. Мы поговорили с Кириллом о том, о сем, минут десять говорили, самое большее пятнадцать, а потом он сказал, что ему нужны прайсы на ламинат… Знаете, я совсем недавно занялся бизнесом. У меня магазин строительных материалов, но в тот момент с собой никаких документов не оказалось, потому что пришлось неожиданно сорваться с работы…
«Нет, это уже переходит все границы! Он когда-нибудь дойдет до сути или нет? Битый час морочит мне голову. Сейчас еще начнет про ламинат рассказывать, — я снова хотела поторопить Демидова, но подумала, что он может опять потерять нить своих размышлений, поэтому промолчала. — Потерпи, Таня, наверное, кульминация уже скоро».
— Я сказал Кириллу, что могу вынуть прайс-лист со своего домашнего компьютера, и мы пошли ко мне. На скамейке сидела Наташа Шевцова из десятой
Наконец-то мне стало ясно, почему мое появление заставило старушек замолчать, а девушку испугаться и не входить в лифт с незнакомкой, то есть со мной. Из-за убийства в лифте они стали бдительными.
— Вы говорили, что кого-то задержали, а потом выпустили…
— Да, на втором этаже живет Санек Полежаев, наркоман. У него как раз дружки дома были, вот всю их компанию и задержали, а потом выпустили. У одного из них отец в администрации Трубного района работает, наверное, он и посодействовал освобождению. Вы как думаете, Татьяна Александровна?
— Я думаю, если бы против кого-нибудь были прямые улики, то вряд ли бы его выпустили. Скажите, у Ксении что-нибудь похитили?
— Да, с ее шеи сорвали золотую цепочку с кулоном.
— Что за кулон?
— Золотое сердечко. Так, ничего особенного. На ней были и другие драгоценности: серьги, обручальное кольцо и перстень, но их не тронули. Деньги тоже оказались на месте, в сумочке. Конечно, там не так много было, рублей двести с мелочью, но ведь бывает, что и за меньшее убивают.
— А были ли следы насилия и борьбы — порванная одежда, ссадины?
— Только красный след на шее от цепочки и смертельная рана в самое сердце. Я уверен, что Ксения не могла войти в лифт с незнакомым человеком. Значит, ее убил кто-то свой, но за что? — Алексей снова закрыл лицо руками и несколько минут так и сидел, отгородившись от меня.
Периодически он всхлипывал, что-то бубнил себе под нос, словно забыл о моем присутствии. Мне снова показалось это каким-то театральным. Впрочем, каждый по-своему переживает смерть близкого человека. Мне доводилось видеть и не такое.
— Так, Алексей, теперь кое-что прояснилось, — я решила прервать затянувшуюся паузу, развернулась на скрипящем кресле к столу и вновь взяла распечатки. — Если не ошибаюсь, то это список жильцов вашего подъезда с указанием того, кто из них на момент убийства был дома. Вы действительно трудились не зря. Но давайте пока поговорим без этих бумаг. Скажите, преступник не мог уйти через чердак?
— Исключено. Выход на чердак в нашем подъезде намертво заварен, — сказал Демидов, открывая лицо.
— Понятно, но это еще не убеждает, что преступник остался в доме, — я стала размышлять вслух, но клиент меня прервал:
— То есть как это? Куда же он тогда делся?
— С первого и со второго этажей можно легко выпрыгнуть в окно или с балкона, лоджии.
— Милиция этим вопросом тоже задавалась. На окнах первого этажа — решетки, а со второго, — Демидов призадумался, — теоретически возможно, но практически никто не покидал дома таким способом. Татьяна, можно я буду называть вас без отчества?