Три дара погибшего королевства
Шрифт:
— Кроме тебя. — заметил гравитатор Юстиниан, указав на Витрана, хотя мысли того были немного иными.
— А ты? Не хочешь мне помочь? Будешь с нами жить?
— Нет. Мне иная дорога суждена и я не привык с кем-то там жить. Гравитаторы не люди, а одинокие странники времени и пространства.
После этого у витрана сложилось впечатление, что Юстиниан не собирался оставаться с людьми. Он привык быть один и вряд ли долго будет с ним. Тогда, что ему одному делать на каком-то там Абогене?
— Тогда помоги спасти нас,
— Сложно будет поднять столь огромный агрегат. За столько лет… удивительно, что он до сих пор работает.
— Если бы мы погибли, ты бы даже пальцем не повёл, чтобы хотя бы пожалеть нас. — заметил Витран, когда осознал всю ничтожность их существования.
— А смысл?
— Что? — услышав странное отношение гравитатора к людям, Витран стал путаться в том, как доверять такому существу. Может набить рожу, как друг его отцу хотел надавать просто так. Только Витран и драться не умеет. В его обществе такое не принято. Либо он просто с этим не сталкивался, когда всё бьют от безделья друг друга каждый день.
— Я вас не знаю. — продолжал капать на могли гравитатор и собирал вещи. — Жизнь это лучшее достижение самой вселенной, создавшая такие законы и свойства материи и пространства, которые позволили найти путь столь сложным соединениям всевозможных комбинаций химии и электричества, из которых возникла и вселенная, и звёзды и планеты с жизнью. Разум, как отражение вселенной…
— Ты кому это говоришь? — перебил Витран.
— Тебе, а тебе не интересно?
— Да как-то не очень.
— Слушай и запоминай. Никто, кроме меня тебе не скажет подобного. Потом поздно будет в книжки заглядывать. Если вообще найдёшь это в книгах.
— У меня лёгкий стресс неожиданности от несостоявшейся ожидавшейся мною ситуации. Меня больше беспокоит смерть тысяч людей, которые являются моими братьями и сёстрами. Представь, если каждый отвесит тебе пенка за твою гравитарскую медлительность. Какой тогда синяк у тебя будет на одном месте и сколько лет ты не сможешь садиться на мягкий стул. Тебе и корабль не понадобиться. Вылетишь с планеты и пролишь мимо своего Абогена.
— Это вряд ли. Ты говоришь так же смутно и бессмысленно, как и я для тебя. Ладно, мой корабль находится в нескольких метрах от дома. Он готов, но до него дойти надо.
— Так пошли.
— Для начала, соберу вещи.
— А разве в этой комнате есть ещё, что можно взять? Тут один мусор. Не будешь же ты кровать и стол с собой тащить. Я их не понесу.
— Нет. Они мне не нужны. В этот контейнер ещё сложу оставшееся и всё.
Гравитатор стал доставать из шкафа одежду и книги, из стола бумаги и складывать в контейнер из металла, стоявший около стола. Все вещи Юстиниана быстро воспламеняться на такой жаре, но Витран не об этом думал. Гравитатор теперь был куда важнее любых бумаг и сможет рассказать больше о мире, если захочет прийти в Каронтус.
—
— Это почему?
— По той причине, почему ты не рассказал всем о своём скафандре. Тебя и меня порвут на части те, кто долгие годы жизни жил и искал, терпел псевдо гравитаторов и перед смертью, накопив уйму грехов, боиться помереть раньше остальных.
Витран услышал это и сравнил со словами отца. Тот тоже самое говорил обо всех и это значит, что гравитаторы стали разношёрстными. Разделились и друг от друга ушли во всём, что создавали предки. Может быть, они оба правы и Витрану не следует испытывать судьбу. Тем более, терпеть народу осталось немного. Полторы тысячи лет пережили, когда должны были погибнуть и ещё пару часов потерпят.
От этого присутствия человека рядом с гравитатором путалось в голове. Его поход во мрак будет самым грандиозным днём в его жизни и все люди будут знать имя Витрана долгие годы и никогда не забудут. Пока не умрут последние потомки, что помнили о нём. Потом уже будут новые люди, герои и завоеватели своего времени. Там Витрану делать будет просто нечего. Вряд ли он столько лет проживёт.
— Кто хочет жить, всех переживёт. Кто безразличен, тому ничего не поможет. — снова произнёс гравитатор в такт мыслям Витрана.
Тот стоял в стороне у двери и смотрел на контейнер гравитатора и увидел, что она из тёмно-красного дерева. Витран видел что-то подобное в садах города, что и показалось немыслимо использовать столь дорогое растение в качестве какого-то там ящика для хлама. Его шкатулка для дневника это вещь на года. Что привлекло Витрана к этому материалу, так это на поверхности дерева были рисунки, вырезанные в материале.
— Что это? — спросил Витран и указал на ящик.
— Дерево.
— Что это такое? — спросил Витран, словно не знал этого слова. Он имел в виду то, почему гравитатор так обошёлся с источником живого кислорода и еды.
— Это такое растение с более твёрдыми волокнами, впитывает воду с минералами и толкает вверх по ходу роста. Клетки делятся и дерево растёт, всасывая воду, становится толще в обхвате и выше, распуская листья и плоды. Ты разве не знал? — ответил гравитатор, словно все тут всё знают, а этот проходимец первый раз глаза открыл. — Такое чувству, что ты минуту назал родился.
— Клетки. — произнёс Витран. — Оно живое.
— Кто?
— Дерево.
— Нет. Это всего лишь растение.
— Оно же делиться клетками и растёт. Как человек. Ведь в нём тоже вода по тканям течёт и в дереве есть вода, как ты говорил. Словно кровь в теле.
— И что с того?
— А то, что мы не делаем так. Если дерево погибает, то мы делаем из небо шкатулки, ложки, вещи, которые должны как можно дольше прожить, чтобы…
— Ты что несёшь? Это дерево. Я им топил печь, пока та не развалилась окончательно.