Три дня
Шрифт:
— Надеюсь, там еще достаточно воды, иначе тебе придется идти на двор и накачать воды из колонки.
Она набрала воды в корыто и выдавила немного моющего средства.
— Разве брюки так отстираются?
— Кто ж их знает! Свои вещи я сдаю в прачечную. — Опустившись на колени, она стала мять брюки и возить ими в тазу взад и вперед, пока не образовалась пена. — Наверное, лучше дать им немного помокнуть, как ты думаешь?
Она приподнялась, но тут же, охнув, снова опустилась на колени. Он нагнулся к ней, подхватил под руки и помог встать на ноги.
«Словно
Выпрямившись, она обернулась к нему с улыбкой:
— Это межпозвоночный диск. Я никогда не обращала на него внимания, он обиделся и был таков.
Хеннер все еще продолжал поддерживать ее за спину. Убирая руку, он смутился оттого, что чересчур замешкался:
— Разве это не оперируют?
— Оперируют, но тогда может стать еще хуже, чем было. — Она посмотрела на него вопросительно. — Что ты собираешься делать?
— С чем?
— С вопросом, который задал Йорг?
— Объяснить ему, что он не прав. Я не упекал его в тюрьму, я ничего не говорил полиции.
— Ты уверен?
Он расхохотался:
— Такие вещи я не забываю. Да, я действительно порой задавал себе тогда вопрос, как я поступлю, если однажды ночью он постучится ко мне и попросит, чтобы я спрятал его от полиции. Долгое время я не знал, что сделаю. Иногда думал одно, иногда, наоборот, другое. В конце концов я договорился с собой, что приму его на одну ночь с тем, чтобы он на следующее утро ушел. К счастью, он так и не пришел.
— Давай прогуляемся.
Не дожидаясь того, как Хеннер отреагирует на ее предложение, она пошла на кухню, вышла из дому и через лужайку с плодовыми деревьями направилась к ручью. Он надел башмаки, снятые для того, чтобы переменить брюки, и побежал за ней следом. Когда он догнал ее, она сказала: «Ты позволишь?» — и, взяв его под правую руку, пошла дальше, опираясь на него. Они медленно шли вдоль ручья. Иногда в воду плюхалась вспугнутая лягушка, временами журчание воды становилось громче. На прогалинах, где лес не подступал вплотную к ручью, приходилось идти по самому солнцепеку. Хеннер почувствовал, что с того боку, которым Маргарета прислонялась к нему, она была влажной от пота.
— Про хижину в Оденвальде полиции сообщила Кристиана.
Хеннер остановился и посмотрел на Маргарету:
— Кристиана?
— Я думаю, что поэтому она и вылила тебе на брюки кофе. Чтобы ты не мог сказать Йоргу, что это был не ты.
— Но то, что я не успел сказать ему за столом, я все равно должен буду сказать потом.
— Ты считаешь, что должен?
— Ты хочешь сказать…
— Возможно, Кристиана понадеялась на это. Возможно, она хочет поговорить с тобой, попросить тебя, чтобы ты этого не делал.
Хеннер ковырял носком ботинка землю, закидывая камешки в воду.
— Прямо какой-то театр абсурда! Сестра сдает брата полиции и хочет, чтобы друг брата потом сказал, будто бы это сделал он. Друг, которого она когда-то любила и которого бросила ради брата! — Он посмотрел на Маргарету. — Сказала тебе Кристиана, почему она его выдала?
— А
— Ну а я-то тут при чем?
Она попыталась прочесть по его лицу, говорит ли он так только от раздражения или от обиды. Он почувствовал ее взгляд и посмотрел на нее с улыбкой:
— Я правда просто не понимаю. В долгу ли я перед ней? Должен ли я ей помочь, потому что мне это ничего не стоит? Какую цену мне придется заплатить, если Йорг будет считать меня предателем?
Она смотрела на него удивленно, затем ее взгляд сделался насмешливым. Он этого не замечал. Он думал и продолжал рассуждать серьезно:
— Или я должен помочь Кристиане тем, что разоблачу ее перед ним, и тем самым она от него освободится?
— Или ты должен помочь Йоргу тем, что освободишь его от нее?
Хеннер уловил в ее голосе сарказм:
— Что не так?
— Прекрати! Ты только вконец запутаешься. Поступай как тебе хочется, а уж то, как с этим поступят Кристиана и Йорг, пускай будет их дело. Ты ведешь себя так, словно перед тобой не люди, а арифметическая задачка, которую ты можешь решить.
Он снова побрел по берегу, она шла рядом, не отставая. Хотя он не желал признавать, что обижен, но обида была тут как тут. Когда они остановились, она не убирала своей руки, продолжая держаться за него. Теперь он сделал было движение, чтобы отнять у нее свою руку, но она не отпустила.
— Э нет, так нельзя! Сначала ты должен довести меня до скамейки, а потом оттуда домой. — И со смехом добавила: — Можешь попутно выражать свой протест.
5
После завтрака Ильза собиралась писать. Взяв тетрадку и карандаш, она отправилась к ручью, но еще издалека увидела, что на скамейке сидят Маргарета и Хеннер. Она обошла их, сделав большой крюк через лес. Когда она снова вышла к воде, ручей оказался вдвое шире, — вероятно, где-то в промежутке между этими точками в него вливался другой ручей. Под прибрежной ивой стояла причаленная к берегу лодка, прикрепленная цепью к дереву. Ильза села в лодку и раскрыла свою тетрадь.
Наконец все закончилось. Подкупленный товарищами служащий похоронного бюро выпустил Яна из кладовки и отдал ему сумку.
— Перелезешь через ограду, ворота заперты.
Было темно. Спотыкаясь о надгробия, Ян выбрался к каменной ограде, вскарабкался на один из могильных памятников, вделанных в стену, и залез наверх. За стеной он увидел слабо освещенную улицу, по другую сторону которой тянулись сплошные сады, все дома стояли далеко в глубине садов, выходя фасадами на параллельную улицу. Вот и началась его новая жизнь! Он бросил вниз сумку и соскочил на дорогу.