Три гинеи

Вулф Вирджиния

Теперь три хорошие причины этой любопытной нехватки или неравенства между мужчиной и женщиной выходят на поверхность. Доктор Робсон 120 формулирует для нас первую: «Правительственный класс, который занимает все руководящие позиции на государственной службе, состоит в подавляющем большинстве их тех немногих счастливцев, кто может себе позволить поступить в Оксфорд и Кембридж; а вступительный экзамен для них всегда проводится особенным образом» [42]. Среди нас, дочерей образованных мужчин, таких счастливцев еще меньше. Как мы успели заметить, количество дочерей образованных мужчин, которые могут претендовать на образование в Оксфорде и Кембридже, строго лимитировано. Во-вторых, гораздо больше дочерей остаются дома ухаживать за своей престарелой матерью, чем сыновей – за отцом. Не нужно забывать, что жизнь в частном доме вообще никто не отменял и не приостанавливал. Следовательно, гораздо больше сыновей, нежели дочерей, идут сдавать экзамен на государственную службу. В-третьих, справедливости ради можно отметить, что результаты 60 лет, в течение которых женщины сдают экзамен, едва ли так же эффективны, как 500 лет в случае мужчин. Это очень строгий экзамен, и логично предположить, что гораздо больше сыновей, нежели дочерей, могут с ним справиться. Мы, однако, должны объяснить тот интересный факт, что, хотя определенное количество дочерей и сдают экзамен, им, этим «мисс»,

не удается зарабатывать четырехзначные суммы. Согласно скрупулезному в своем деле Уитакеру, именно половое различие, кажется, удерживает все тех, перед чьим именем есть указанная приставка, в менее прибыльных сферах деятельности. Очевидно, что причина этого лежит не столько на поверхности, сколько внутри. Грубо говоря, быть может, дочери и правда дефектные по своей натуре; они убедили себя в собственной ненадежности и непригодности, отсутствии необходимых качеств и решили, что это в интересах самого общества – держать их на том уровне, где раз им платят немного, то и возможностей навредить государственной работе меньше. Такой вывод было бы проще всего сделать, но, к сожалению, нам отказано и в этом, причем от имени самого премьер-министра. «Женщины для государственной службы вполне пригодны», – сказал как-то мистер Болдуин 121 . «Многие из них, – продолжает он, – занимают должности и постоянно имеют дело с большим количеством секретной информации. И мы, политики, как никто лучше, знаем, насколько часто происходят ее утечки. Но я никогда не сталкивался с тем, что была виновата женщина, это всегда происходило по вине мужчин, которым следовало бы лучше исполнять свои обязанности» 122 . Выходит, женщины не так уж болтливы и склонны сплетничать, как обычно считают? Это весьма полезный материал для психологии и намек романистам, но все же, видимо, есть и другие возражения тому, чтобы женщина была на государственной службе.

120

Уильям Александр Робсон (1895 – 1980) – британский учений, преподаватель государственного управления в Лондонской школе экономики.

121

Стэнли Болдуин (1867 – 1947) – британский политик, член Консервативной партии Великобритании, трижды премьер-министр Великобритании.

122

После того как мистер Болдуин сказал это, он был смещен с поста премьер-министра и стал графом.

Интеллектуально они, может, и не дотягивают до своих братьев, однако премьер-министр не согласен и с этим. «Он не был готов заявить, что есть хоть один вывод (или необходимость в нем), согласно которому женщины столь же хороши, как мужчины, или даже лучше, но полагал, что они находятся на государственной службе по собственному желанию и, разумеется, полностью соответствуют требованиям всех, с кем имеют дело». И наконец, словно резюмируя свое личное и не вполне убедительное мнение, которое могло бы звучать и поуверенней, он сказал: «Я бы лично хотел отдать дань уважения усердию, способностям, возможностям и преданности женщин, с которыми я имел дело на государственной службе». А также выразил надежду, что бизнесмены смогут найти более широкое применение столь ценным качествам женщин [43].

Понятно, что, если кто и может знать все факты, а также открыто о них говорить, так это премьер-министр. Но мистер Болдуин говорит одно, а Уитакер – другое. Если один из них владеет информацией, то ей обладает и другой. Тем не менее они противоречат друг другу. Болдуин утверждает, что женщины – первоклассные государственные служащие, Уитакер – что они третьесортные рабочие. В этом, по сути, и заключается главное противоречие их друг другу, а, так как оно является чрезвычайно важным и от него же зависит ответ на многие интересующие нас вопросы не только о бедности дочерей образованных мужчин, но и о психологии их братьев, давайте исследуем конфликт между премьер-министром и Альманахом Уитакера.

Для подобного разбирательства, сэр, у вас достаточно квалификации; будучи юристом, вы обладаете непосредственными знаниями о своей профессии, а будучи еще и образованным человеком, и о многих других. И если дочери образованных мужчин действительно не имеют, как убеждена Мэри Кингсли, непосредственных знаний, то они могут потребовать у отцов и дядей, кузенов и братьев хотя бы косвенные сведения о профессиональной жизни, о которой они так долго мечтали, а также углубить их, коли у них есть разум, подслушивая под дверью, делая заметки и осторожно задавая вопросы. И если мы теперь объединим все эти непосредственные и косвенные знания о профессиях в целях изучения столь важного конфликта между Болдуином и Уитакером, то в первую очередь согласимся с тем, что профессии – очень странная вещь. Совсем не обязательно, что умный мужчина добьется большого успеха, а глупый останется на дне жизни. Взлеты и падения, надо признать, отнюдь не логичный и закономерный процесс. В конце концов, как нам известно, судьи – тоже отцы; у постоянных заместителей министров есть сыновья. А судьи нуждаются в чиновниках, постоянных заместителях министров, личных секретарях. Что может быть тогда более естественным, чем сделать племянника – чиновником, а сына своего школьного приятеля – личным секретарем? Для госслужащего получать подобные привилегии – такая же обязанность, как выкуривать время от времени сигару, или как получать поношенную одежду – для обычного слуги. Но, предоставляя льготы и так распоряжаясь своим влиянием, они портят профессии. Одни легко добиваются успеха, другие – с трудом, и независимо от интеллектуальных способностей карьера может неожиданно взлетать вверх или падать, а у кого-то оставаться подозрительно стабильной, что в итоге и делает профессии странной штукой. Зачастую это и правда идет на пользу общества. Поскольку никто, начиная с главы колледжа Тринити и далее вниз по рангу (за исключением, по-видимому, нескольких директрис), не верит в безупречность экзаменаторов, определенное умение приспосабливаться идет на пользу общества; раз незнакомые люди склонны ошибаться, неплохо добавить к ним и знакомых. К счастью для нас, в комитетах и подразделениях сидят не дуболомы и чурбаны бесчувственные. Люди в них руководствуются общечеловеческими симпатиями и антипатиями, в результате чего недостатки экзаменационной системы устранены; общественные запросы удовлетворяются; а кровные и дружеские узы приветствуются. Таким образом, вполне вероятно, что имя с приставкой «мисс» посылает сквозь комитеты и подразделения некий сигнал, который не регистрируется в экзаменационной комнате. Ведь в случае «мисс» речь идет о женщине, а ее всегда сопровождают ароматы, шуршание юбок, ноты парфюма и другие неприятные запахи, которые вообще способен уловить нос. Что прельщает и нравится в частной жизни – то может отвлекать и раздражать на государственной службе. Комиссия Архиепископов уверяет нас, что это касается и проповеди [44]. Вероятно, того же мнения придерживается и Уайтхолл. По крайней мере, так как «мисс» – это женщина, значит она не училась в Итоне или Крайст-черч 123 . И женщина,

следовательно, не является чьим-то сыном или племянником. Надо сказать, что это рискованный путь и следовать по нему на цыпочках весьма трудно. Получается, мы стараемся понять, какой запах соответствует мужскому и женскую полу в государственном офисе, и больше заняты вынюхиванием, нежели делом. Поэтому было бы здорово сейчас не зависеть от собственных носов, а вызвать для дачи показаний кого-нибудь со стороны. Давайте обратимся к прессе и посмотрим, можно ли извлечь из всех представленных в ней мнений хотя бы одну подсказку, способную привести нас к решению столь деликатного и сложного вопроса о том, что же за аромат окружает слово «мисс» в Уайтхолле. Обратимся к газетам.

123

Один из крупных аристократических колледжей Оксфордского университета. Основан в 1525 году.

Во-первых:

«Я считаю, что ваш корреспондент… вполне корректно резюмирует в своей заметке обсуждение того, что у женщин слишком много свободы. Эта так называемая свобода пришла, вероятно, вместе с войной, когда женщины взяли на себя прежде неведомые им обязанности. И отменно справились с ними, но, к несчастью, были чрезмерно одарены похвалой, едва ли соразмерной их заслугам» [45].

Неплохо для начала, но не будем останавливаться:

«Я придерживаюсь того мнения, что значительное количество несчастий среди именно этих представителей общества (церковников) удалось бы снизить, нанимая на службу как можно больше мужчин вместо женщин. В правительственных офисах, почтовых отделениях, страховых компаниях, банках и прочих учреждениях тысячи женщин сегодня выполняют работу, с которой справятся и мужчины. И одновременно тысячи квалифицированных мужчин, как молодых, так и среднего возраста, не могут получить никакую работу. Существует огромный спрос на женский труд в домашнем хозяйстве, которым и сможет после переаттестации вновь заняться большое число женщин, некогда перекочевавших в церковные дела» [46].

Согласитесь, что запах становится сильнее.

Еще один отрывок:

«Уверен, что выражу общее мнение множества молодых людей, если скажу, что, займись мужчины той работой, которую выполняют сегодня тысячи юных дам, то они смогли бы обеспечить им достойный быт и хозяйство. Дом – это самое подходящее место для женщин, вынуждающих мужчин вести нынче праздный образ жизни. Самое время правительству настоять на том, чтобы работодатели отдавали предпочтение мужчинам, позволяя им тем самым жениться на женщинах, к которым они сейчас не смеют и подступиться» [47].

Вот! Источник запаха наконец установлен. Все прояснилось; как говорится, шило в мешке не утаить.

Факты, заключенные в этих трех цитатах, согласитесь, дают все основания полагать, что слово «мисс», сколь приятен ни был его аромат в частном доме, в Уайтхолле отдает определенным душком, раздражающим носы его обитателей. И именно из-за запаха, очевидно, эта самая «мисс» вращается в низших кругах, где платят гроши, вместо того чтобы стремиться к существенному заработку высших слоев общества. А «миссис» и вовсе – слово грязное и непристойное. Чем меньше произносят, тем лучше. Запах от него настолько неприятный, что Уайтхолл стремится полностью исключить таких женщин из своих рядов. Там, как на небесах, – не женятся и не выходят замуж [48].

Получается, что запах – или все же стоит называть это специфической «атмосферой»? – является очень важной частью профессиональной жизни, хотя на фоне остальных ее элементов он едва различим. Запах может ускользнуть от экзаменаторских носов, но также проникнуть в кабинеты и подразделения и повлиять на сознание людей изнутри. Его отношение к нашему делу неоспоримо, а в конфликте Болдуина с Уитакером позволяет понять, что и премьер-министр, и Альманах не врут. Женщинам и мужчинам на госслужбе действительно должны платить одинаково, но на деле этого не происходит. И несправедливость в данном случае обусловлена атмосферой.

И она, очевидно, является мощной силой, которая не только влияет на восприятие вещей, но изменяет и материальные объекты, например жалованья, казалось бы, непроницаемые для нее. О значении атмосферы можно слагать эпосы или даже написать роман в десяти-пятнадцати томах. Но, коль скоро вас поджимает время, давайте ограничимся простым признанием того, что атмосфера является наиболее могущественным, отчасти из-за ее особой неуловимости, врагом, с которым дочери образованных мужчин вынуждены вести борьбу. И, если данное утверждение вы считаете преувеличением, взгляните еще раз на образцы той атмосферы, что обнаруживается во всех приведенных цитатах. В них мы находим не только причину по-прежнему мизерных зарплат женщин с профессией, но и нечто гораздо более опасное, нечто, если оно распространится, способное в равной степени навредить и мужчинам. В этих цитатах содержатся личинки червей, уже разросшихся в других странах и известных нам под разными именами. Мы видим зародыша того существа, который (будь он немцем или итальянцем 124 ) зовется Диктатором и верит, что наделен правом (неважно, от Бога, природы, пола или расы) диктовать другим человеческим существам, как они должны жить и что делать. Процитируем еще раз: «Дом – это самое подходящее место для женщин, вынуждающих мужчин вести нынче праздный образ жизни. Самое время правительству настаивать на том, чтобы работодатели отдавали предпочтение мужчинам, позволяя им тем самым жениться на женщинах, к которым они сейчас не смеют и подступиться». Сравните эту цитату с другой: «В жизни нации существует два мира: мужской и женский. Природа поступила мудро, доверив мужчине защиту своей семьи и государства. Мир женщины – это ее родители, муж, дети и хозяйство 125 ». Одни слова сказаны на английском, другие – на немецком. Но в чем разница? Неужели это разные мысли? Разве это не речь Диктатора, которого все мы, если он приходит извне, считаем диким, опасным и столь же уродливым животным? И вот, среди нас, появился еще один зверь, только поднимающий голову, плюющийся ядом, пока маленький и свернувшийся червяк на листке дерева, но здесь – в самом сердце Англии. Не тот же самый ли это зародыш, из которого, если вновь цитировать мистера Уэллса, исходит «уничтожение нашей свободы фашистами и нацистами»? И разве женщина, вдыхающая яд и сражающаяся с этим насекомым скрытно и без оружия в своем офисе, не противостоит фашистам и нацистам в той же мере, как и те, кто сражается с ними при помощи оружия под пристальным вниманием общества? И разве битва эта не лишает ее физических и моральных сил? Неужели нам не следует помочь ей справиться с диктатором в собственной стране, прежде чем просить ее сражаться с таким же врагом извне? И какое право имеем мы, сэр, трубить о своих идеалах свободы и справедливости другим странам, в то время как сами вытряхиваем личинки собственного зла из наиболее уважаемых изданий семь дней в неделю?

124

Речь идет о Гитлере и Муссолини.