Три кофейни

Прах Вячеслав

Забери мою красоту, мою женственность, мои оставшиеся дни забери. Только не трогай моих детей, чужих детей и тех, кому мы нужны. Я взамен отдам свою честь. Верни мне его!»

Поставьте перед ней стакан с отравленной водой, и она выпьет его залпом.

– Ты обязана жить. Тебе есть ради кого.

«Привет, папа. Я теперь защитник семьи. Я слушаюсь маму, она сказала, что теперь я единственный мужчина в доме. Я помогаю ей во всем, не бывает “женской” и “мужской” работы. Я всегда для нее буду надежной опорой. Когда

она берет меня за руку, я чувствую, что моя рука сильнее ее. Ты был большим и сильным, таким становлюсь и я. Нам сейчас особенно трудно без тебя, мама себе во многом отказывает, чтобы мы были сыты и хорошо одеты с сестрой. Я хочу вырасти и заработать много денег, как ты, чтобы мама больше никогда и ни в чем себе не отказывала. Она очень красивая, красивее многих мам. Она очень любит нас, хотя иногда раздражается, если я делаю что-то не так. Но потом успокаивается, плачет и целует меня, как маленького ребенка, я уже вырос давно, но она этого не замечает. Еще я присматриваю за Дианой, у мамы сейчас много дел. Мы каждый день тебя вспоминаем, папа. Я помню, как ты катал меня на машине, отвозил на футбол. Я не брошу занятия, только теперь буду ходить пешком.

Тебя нет всего пару дней, но если бы ты вернулся, то увидел бы, что за это время изменилось все. Если бы ты вернулся, тебе были бы так рады, как никогда. Мама перестала бы плакать и стала бы самой счастливой на свете, она родила бы тебе еще одного малыша, нашего братика. Да, она так говорила. А мы с Дианой обнимали бы тебя каждый день так, словно завтра тебя снова может забрать у нас бог.

Так жаль, что человеку нельзя умереть, а затем, спустя пару дней, вернуться. Тогда бы его любили сильнее.

Твой сын, Даниил».

Это был траур. Но все жили, при этом продолжали ходить на работу, заниматься бытовыми вопросами, будто ничего и не произошло. А если и было что-то, то это не оставило след в их душе. Только самые близкие почувствовали внутреннюю опустошенность, ком горечи в горле, а из глаз проливали жалость к себе, но и они продолжали жить. Мир не перевернулся, не вспыхнули пламенем дома, города и страны. В тот день даже не было дождя, а мир и не знал, что на одного человека сегодня стало меньше.

Когда я спустился во двор и вышел на многолюдную улицу, я нес в себе катастрофу, словно бомбу внутри себя, мне казалось, что вот-вот взорвется весь город. Но ничего не взорвалось, прохожие шли себе куда-то и скрывались за углами улиц. Молодые громко смеялись, веселились, влюбленные целовались у всех на виду. И только я понимал, что у них всех сегодня праздник, ведь время еще не пришло отнимать самых близких людей.

Мне хотелось, чтобы каждый прочувствовал это горе, пронес его в себе, чтобы по телу пробежалась ледяная дрожь, а глаза стали пустыми, стеклянными. Я жестоко желал, чтобы их сердца охватила тревога и мука. Я хотел, чтобы у каждого бог отобрал кого-то в семье.

Адресат получил ваши письма, родные. Птицы доставили весточку о нем с Небес…

«Здравствуйте, дети. Здравствуй, Юлия. Мой вам низкий поклон.

Есть такое место – его называют Небом. А небо в Раю… Вы – мои сны. Я закрываю глаза и вижу вас. Мне сейчас очень трудно покинуть землю, она сырая от ваших слез. Если бы вы знали, что сердца ваши горячие и больные терзают меня каждый раз, разбивая на миллионы осколков. Не желали бы вы мне покоя, любимые и земные? Я расскажу вам правду. Врачи солгали, что меня больше нет. Они не видели, как я встал и покинул палату, они так были озабочены моим телом, что даже не заметили, как босиком я направился к выходу по холодному коридору. Я проходил через них насквозь. Они солгали, что я умер в четыре утра. Я не умер, а встал и ушел,

облегченным. Все тяжкие боли покинули меня. Я не видел свет в конце тоннеля, но я видел вас. Тебя, родная моя, любимая, ты так крепко спала, что будить тебя не хотелось. Я убрал прядь волос с твоей щеки, и ты проснулась, вспомни. А я видел ту гримасу боли, застывшую на твоем лице. Я ведь снился тебе! Дети, вы меня не слышали тогда, хотя Диана проснулась, когда я уже уходил. Я вас запомнил совсем еще маленькими, вы давно уже выросли из своих пижам. Как жаль, что вы меня не запомните. Не так, как хотелось бы мне! Я вас помню, и не было еще ни минуты, чтобы я не подумал о вас. Не верьте ни единому слову того, кто скажет, что меня больше нет. Это не так, просто получилось, что я вас могу видеть и слышать, а вы меня нет. Только дети, но вы вырастаете из своих маленьких комнат. Я даже вижу своих будущих внуков, у нас время разное. Когда наступает утро у вас, у меня уже полночь. Юлия, не плачь! Не плачь! Я говорил вам, что вы мои сны? Я закрываю глаза и вижу вас…

Я рядом… До встречи… Я рядом… Даже когда поостынут ко мне ваши сердца… Мое сердце полно вами навсегда…

Ваш папа. Из теплого Рая.

А вы знали, что у нас не бывает зим?»

А что, если переиграть весь сценарий? Пусть тот страшный день пройдет, а он останется жив. Он проснется, откроет глаза…

Юлия лежит возле него, улыбается. Сонный он, а она всю ночь не спала. Смотрела на его лицо и не могла насмотреться, она мечтала, чтобы он уже проснулся, но сама не хотела будить. Пусть спит. Этой ночью она осознала, что он значит для нее.

– Доброе утро, – прошептала она.

Он не понимал, почему она так жадно рассматривает его. Почему глаза ее так горят, а слова такие теплые, нежные. Почему она этим утром влюбилась в него снова.

– Доброе утро. А что случилось? – удивленно посмотрел на нее.

– Ничего не случилось.

Подползла ближе и положила голову к нему на подушку.

– Мне сегодня приснился страшный сон, я проснулась, а ты рядом лежишь. С тобой все хорошо.

Обняла его изо всех сил, она мечтала сделать это еще ночью, ей не хватало этих объятий целую вечность.

– Я благодарю бога за то, что ты сегодня проснулся. Это самый счастливый день в моей жизни.

В коридоре послышался шум, и в комнату забежали дети. Даниил сочинил маме стишок, а Диана нарисовала рисунок, где мама такая красивая, что и не разобрать, кем же дочь изобразила ее. То ли цветком, растущим у квадратного дома с окном, то ли солнцем, достающим своими лучами крышу этого дома. А может, и мячиком, что лежал у ног мальчишки. Нет, маму Диана изобразила мамой. Она нарисовала всех четверых, где папа самый большой, а хвостик любимый – самая маленькая. А Даниил был без зубов. Ничего, главное, что мяч рядом, – заметил маленький поэт.

Юлия была очарована их подарками. Внимание и старания детей – это было для нее выше всяких похвал и комплиментов.

Да, я забыл вам сказать, что Его похоронили в ее день рождения. Именно поэтому я хочу вернуть тот день. Ей исполнилось тридцать четыре, когда она выглядела на пятнадцать лет старше. За окном было двадцать девятое октября.

– С днем рождения, любимая.

Андрей спустился на первый этаж, а затем вернулся в комнату и бросил объемный круглый букет на кровать у ее ног. Он никогда еще не дарил так много роз.

Она вскочила и бросилась ему на шею, он довольно улыбнулся, обхватив ее одной рукой.

Дети побежали вниз. Начался грохот и шум, а Юлия все не слезала с него.

– Ты представить не можешь, как мне приятно. Спасибо тебе. Но это ничто по сравнению с тем, что у меня есть ты. Что я могу тебя потрогать. – Она погладила его лоб, щеки, его улыбку, заглянула в глаза. – Я могу с тобой разговаривать, слышать твой голос, словно в первый раз, незнакомый, но приятный голос. Мне кажется, я не слышала его вечность. Скажи мне хоть слово.