Три краски
Шрифт:
Погруженная в свои мысли, Лариса даже и не думала смотреть под ноги. И – снова неудача – налетела на кирпич и, разумеется, грохнулась прямо на асфальт. Коленку обожгло жгучей болью. Чувствуя себя неуклюжей тетерей, Лара ужасно разозлилась. Прежде всего, конечно, на себя, ну и на остальной мир в придачу. Как назло, этот навязчивый парень подбежал и стал донимать ее расспросами, тут же перейдя на «ты»:
– Тебе не больно? Где болит? Давай я тебе помогу встать!
Ну что за день такой сегодня? Что он здесь делает, этот Пашка? Лара разозлилась, как никогда.
– Да отстань ты! – воскликнула она
Парень сделал шаг назад.
– Но на земле сидеть нельзя. Холодно ведь, – тихо добавил он, – застудишься!
Фу, какие слова! Так только мама ей говорила, когда Лара была маленькой! А этот Пашка… липкий он какой-то, наверняка классический маменькин сынок и прирожденный подкаблучник. Весь такой хороший, весь правильный, аж до зубного скрежета! И чистенький… Лара посмотрела на испачканный рукав своей куртки, и ей вдруг стало себя так жалко, до слез! Кобра с утра до ночи в студии пилит, Вадик, оператор, ее ни во что не ставит, Кирилл не обращает никакого внимания, еще и с Алинкой гуляет, мама в гости не пускает, а она сама… она сама выдумывает несуществующую жизнь. У Ларисы не хватает смелости признаться, что она – попросту неудачница. Она готова была разреветься прямо сейчас, но Пашка все еще стоял рядом – опять же, к несчастью. Лара сглотнула ком слез, попробовала встать. Не получилось. Нога жутко ныла.
– Ладно, помоги мне встать! – неохотно разрешила она наконец. Получилось грубовато. «За что я с ним так? Он-то ни в чем не виноват…» – подумала Лара и, чтобы исправиться, поспешно добавила: – Пожалуйста.
Павел потянул ее за локоть. Боль в колене усилилась, когда Лара встала на ноги.
– Больно! – стиснув зубы, простонала девушка. – Нет, подожди! Так не пойдет! Вернее, так не дойдет нога… до метро… Вернее, я не дойду до метро! Можешь мне помочь добраться до какой-нибудь лавочки? Мне нужно присесть. Я посижу, отдохну немного и пойду дальше.
– А если боль не пройдет? – покачал головой Павел. – Нет, давай я тебя до дома доведу, так спокойнее.
– Да говорю тебе, не могу я идти! Больно!
– Ну ладно! Вон там скамейка. Пойдем, посидим, ты придешь в норму. И дальше поковыляем, – предложил Павел.
Лара хотела возразить, но здравый смысл все-таки победил – без помощника ей явно не справиться. Останавливаясь через каждый шаг, они потихоньку доползли до скамьи.
– А может, перелом? – озадачилась Лара и вздохнула: не везет так не везет!
– Ну-ка пошевели ногой. Да нет, все нормально, видишь, двигается. Скорее всего, серьезный ушиб, – сказал Павел с таким серьезным профессорским видом, что Лариса не выдержала и вдруг расхохоталась.
– Ты чего? – не понял юноша.
– Да ничего, – смеялась она. – Нянчишься со мной, как с маленькой. Вот свалилась я на твою голову. А еще ухаживать за мной собрался, герой! Представляешь, сколько бы со мной было проблем – ведь я только и делаю, что собираю беды.
– Да ладно, скажешь тоже, – не поверил Павлик. – Какие еще беды ты собираешь?
– Да никакие! – Лара вдруг перестала смеяться и шмыгнула носом. – Все валится из рук. Все плохо. Уже жить не хочется, честное слово! – Из глаз все-таки полились слезы. Чтобы загнать их обратно, Лариса закинула голову, но они, противные, не
– Так, теперь ты еще и плакать вздумала, – вздохнул Павел и присел рядом на скамейку. – Странная ты, честное слово. И падаешь на пустом месте.
– Там был кирпичик, – возразила Лара.
– Не знаю, я никакого кирпичика не заметил. Короче, не важно, падаешь. Теперь плачешь. Что с тобой происходит?
– Да ничего. – Лариса снова вздохнула. Пашка умел разговаривать с женщинами, это очевидно, и отчего-то ей вдруг показалось, что ему можно доверять. – Москва, Москва… – с горечью проговорила она. – С детства эта Москва грезилась. Ахтубинск – маленький. В Ахтубинске жизни нет. В Ахтубинске задохнуться можно. Представляешь, так и говорила! Думала, ну как же это я буду в этой дыре жить? Работать, как мама, медсестрой за шесть тысяч? Нет уж, увольте! И вот я здесь! И кто я? Где она, эта жизнь? Где он, воздух свободы? Где оно, счастье? – Лара почувствовала, что замерзла, и накинула капюшон. – Знаешь, я теперь только понимаю – правильно говорят: «Где родился, там и пригодился». Надо валить отсюда! Ну ничего, не пропаду и в Ахтубинске. Устроюсь там на местное телевидение. Там меня будут уважать, с московским-то опытом. Буду зарабатывать копейки, зато…
– Ну ладно, размечталась! – оборвал ее Павел. Лара посмотрела на него и заметила, что он улыбается. – Я, как коренной москвич, твое мнение не разделяю! Лучшего города ты не найдешь! Ну вот смотри: тут ты борешься, творишь, что-то пытаешься доказать. А там что – две крыши и одна водопроводная труба? И снимать по пятьдесят раз в год репортажи о достижениях местной администрации или сенсацию о спасенной с дерева кошке? Нет, это точно не для тебя!
– А откуда ты знаешь, что для меня? Ты меня разве знаешь? Сам ты кто? Фотограф газетенки?
– Пусть газетенки, но фотограф! – с гордостью проговорил Пашка. – Даже в маленькой редакции жизнь может бурлить. Москва – город огромных возможностей. Посмотри, сколько тут всего! – Пашка махнул в сторону проезжей части, но Лара там, кроме серых от грязи машин, ничего особенного не увидела и только пожала плечами. – А сколько миров, – продолжал он мечтательно, – в любом закоулке, в любой кафешке свой микроклимат. Кстати, по поводу кафешек… Кажется, ветер становится сильнее. И еще подмораживает. Давай-ка мы с тобой до какой-нибудь забегаловки доковыляем и там поговорим, ладно?
– Кафешки? Но я не голодна… – растерялась Лара, пытаясь встать со скамейки, но боль в колене тут же напомнила о себе.
– Ничего! Чашка горячего кофе не помешает. – Павел подтянул ее за руку, помогая подняться.
Лариса заметила, что прохожие на них оборачиваются – должно быть, видок у нее – атас. Слава богу, Павел внешне еще ничего – худенький, невысокий, почти вровень с ней. И весь аккуратненький, одевается как тинейджер: брюки с накладными карманами, в ухе серьга.
Путь до ближайшего заведения отнял у Лары много времени и сил. Пока они шли, окончательно стемнело, и Москва залилась яркими огнями фонарей. Разноцветные гирлянды замигали на магазинах и клубах, напоминая о приближающемся празднике. Лара вдруг почувствовала, что от одной мысли о Новом годе ей хочется плакать – разве можно в праздники быть настолько несчастной?