Три кварка (из 2012 в 1982)
Шрифт:
– Ох, Миша, Миша… неприятно ему. Да уж, тебе неприятно, а мне бы, знаешь, как по башке настучали?.. Старшие, блин, товарищи. Ты чем думал, старлей? Головой или другими местами? Не помнишь что ли, как Виноградов после Олимпиады «итальянский сувенир» у Доллежаля на Красносельской [12] посеял? Там тоже все… случайно вышло.
– Виноват, товарищ майор.
– Ладно. Поздно теперь виноватиться. Дальше-то что?
12
Имеется
– Дальше мне выделили место в комнате номер 26, и до 14:00 я работал с архивом. Правда, у них там темно было – деревья за окном слишком густые. Вот и пришлось мне это… света добавить.
– И?
– Кто ж знал, товарищ майор, что у выключателя третья клавиша на розетку завязана? И обогреватель еще этот… дурацкий.
– А вилка у обогревателя, выходит, в розетке торчала?
– Ну… выходит, что так.
– В августе месяце?
– Ну…да.
– Что ж, понятно. Картина ясна… М-да, как тебя только не покалечило, Михаил?
– Да сам удивляюсь, Константин Николаевич. Все окна в копоти, по стене как будто картечью прошли, и силуэт на саже – голова, плечи, даже уши видны, на мои, правда, совсем не похожи.
– Хм, в рубашке, значит, родился. Долго жить будешь.
– Да, повезло. Вот только странным мне кое-что показалось.
– Что конкретно?
– Пластины трансформаторные обожженные, осколки стеклянные. Откуда все это в обогревателе, фиг знает.
– Хм, а ты обогреватель рассматривал? До того как.
– Э-э, нет, не рассматривал.
– Пол в комнате заранее изучил?
– Да нет. Зачем?
– Во-от. Сам признался. Так что никакой мистики. Хотя… в отчете ты о странностях упомянул?
– Нет. Посчитал лишним.
– М-да. Понятно. Ну что ж, надеюсь, Свиридяк этим не заинтересуется.
– Да не дай бог, Константин Николаевич.
– Это точно. Он жук еще тот. Въедливый, зараза, до любого столба докопается. А, впрочем, бог не выдаст, свинья не съест. Так, Михаил?
– Точно так, товарищ майор.
– Ладно, Миша. Я все уяснил. Так что… иди, работай.
– Есть, товарищ майор.
Воскресенье. 29 августа 1982 г.
«…ать! Да что же это такое!?..»
Сознание вернулось, радужное сияние исчезло. Расфокусированному взгляду предстала хорошо прошпаклеванная, окрашенная в салатовый цвет стена.
По стене ползла муха. Жирная. Наглая. Не собирающаяся никуда улетать. «Да уж, муху не обманешь. Гы-гы».
За дурацкой мыслью последовало не менее дурацкое действие.
Потянулся вправо, к столу. Нащупал на столешнице какой-то мелкий
«Опа! Какой я ловкий!»
Сбитое влет насекомое свалилось вниз, за пределы метрового круга, ограничивающего область уверенного восприятия.
Попробовал принять более удобное положение. Под задницей что-то скрипнуло – будто сижу на кровати с сетчатым, наполовину продавленным лежбищем. Пошарил руками. «Хм, и впрямь сетка. А еще простыня и матрас. Стеганый… Что за хрень? Стул-то куда подевался?»
Через пять-семь секунд поле зрения расширилось до привычных размеров и… По голове словно кувалдой шарахнуло. Мозги буквально вскипели от мощного удара волны, почти цунами из сотен тысяч миллионов и миллиардов бит информации, складывающихся в неправдоподобно яркие картинки собственного, давно забытого прошлого. Погребенного под слоем лет и вновь вызванного к жизни удвоением смещенной по времени матрицы. Сложением сознаний немолодого, много чего повидавшего мужика и наивного семнадцатилетнего парня. Недавнего школьника. Того, кем некогда был этот самый мужик. В одна тысяча девятьсот восемьдесят втором. Воскресным днем двадцать девятого августа. В два часа пополудни.
Минут примерно пять или шесть я сидел на промятой общежитской кровати, прислонившись спиной к стене, закрыв глаза, собирая в кучку «разбегающиеся по древу» мысли. Пытаясь понять и принять произошедшее. Одно дело – читать книги о попаданцах в прошлое и прикидывать разные варианты сюжета, не всегда однозначные, и совсем другое – самому оказаться в шкуре попавшего как кур в ощип бедолаги. И ведь не спросишь тут никого, не пройдешься сетевым троллем по какой-нибудь форумной ветке, где боевые офисные хомячки сражаются с подлым врагом и открывают ногой дубовую дверь ленинско-сталинско-брежневского кабинета. Нет в непосредственной близости никаких кабинетов. Ни вождей, ни их ближайшего окружения. К тому же, не собираюсь я никуда ломиться. Домой хочу. Назад, в будущее. Время, может, и не самое лучшее в нашей истории, но… родное, привычное. Свое собственное. Впрочем, и «нынешнее» – тоже, выходит… мое. Как с этой фигней разобраться – хрен знает. Понять – могу. Принять – не в силах. Пока не в силах. Что остается? Видимо, просто жить и надеяться на лучшее. Что все образуется, вернется на круги своя. Возможно, прямо сейчас. Если, конечно Шурик сумеет в 2012-м что-нибудь там подкрутить-подправить. «Экспериментатор… гребаный. Ох, доберусь я когда-нибудь до тебя! Ох, ты у меня попляшешь… аккуратист чокнутый, чаелюб, мать твою за ногу!»
Увы, прямо сейчас ничего экстраординарного не происходит. Даже щипать себя за брюхо не надо – все остается на своих местах, никто никуда во времени не проваливается. Перед глазами типичный социалистический реализм в самом его «наизастойнейшем» виде. За три года до катастройки и всяких там прочих гласностей и плюрализмов головного мозга. М-да.
Встал, прошелся по комнате. Стандартной комнате студенческого общежития. Три на шесть метров. Паркетный пол, немного рассохшийся. Четыре стены. Постучал – кирпичные, а не из хлипкого ГКЛ [13] , прошибаемого головой «железного Арни» [14] едва ли не в каждом голливудском блокбастере.
13
Гипсокартонный лист.
14
Имеется в виду американский киноактер Арнольд Шварценегер.