Три кварка (сборник)
Шрифт:
В котловане построили небольшую, но прекрасно оснащенную современным оборудованием лабораторию. Квантовый генератор связи уже отправил на Землю текст научного сообщения Валентина Лаврова, скромно озаглавленного «Некоторые оптические особенности тела с абсолютной отражательной способностью». Валька готовил еще одну статью — «К вопросу об ударе о реальное абсолютно твердое тело». Коханов и Гларская написали работу «Об исчезновении импульса на псевдоповерхности абсолютно неосциллирующего объема».
Но яйцо по-прежнему оставалось абсолютно
Научный руководитель лаборатории на Анизателле Грот собирался поставить новое исследование. Оно мыслилось ему приблизительно так: «Термодинамические особенности теплообмена с абсолютным излучателем». Хотя порой ему казалось, что будущую работу следовало бы озаглавить так: «К вопросу несохранения второго закона термодинамики. Сообщение первое. Энтропийный парадокс».
Охотничий азарт охватил весь небольшой и довольно дружный научный коллектив. Здесь меньше всего было тщеславия или других столь же низменных побудительных причин. Просто люди, в основном молодые, усвоившие в институте, что природа изучена уже в такой степени, что неожиданности вряд ли возможны, вдруг лицом к лицу столкнулись с такой неожиданностью. Сначала они растерялись. Кое у кого шевельнулась подсознательная мысль, что лучше бы этого яйца не было вовсе. Раз факт нельзя объяснить, не лучше ли сделать вид, что его вообще нет? Впрочем, если такая мысль и шевельнулась, то ее сейчас же прогнали куда-то в черную нору подсознания. Труднее было расправиться с привычной мыслью, что все главное и фундаментальное давным-давно открыто.
Откуда появилась такая мысль, сказать довольно трудно. В институтах меньше всего стремились к тому, чтобы воспитать самоуверенных и ни в чем не сомневающихся специалистов. Но насыщенные до предела учебные программы должны были в короткое время донести до студентов хотя бы самые общие истины.
История науки постепенно превратилась в хронологию фактов, а не в историю борьбы идей.
Вот и получилось, что люди покидали институтскую скамью с сознанием, что все самое главное и интересное открыто уже до них.
Правда, проработав год-два в научном коллективе, они постепенно начинали убеждаться, что дело обстоит совсем не так, как это им казалось, и в любой узкой специальности предостаточно белых пятен.
И вот теперь молодой коллектив Анизателлы увидел настоящий белый материк. Все положительные и фундаментальные истины, все абсолютные и непогрешимые законы, как жалкие стеклышки, разбились вдруг о берега этого материка. И молодые исследователи растерялись. Лихорадочно и торопливо они бросились изучать отдельные частности, исследовать внешние, лежащие на поверхности свойства. И ни у кого не было ни времени, ни достаточного опыта, чтобы
Волна экспериментаторства захлестнула робкие ростки гипотезы. Первым это понял Грот. Он отложил в сторону лабораторный журнал и вышел из кабинета. По длинному, облицованному кремовым пластиком коридору он прошел в лабораторию. Тяжелая дверь отворилась бесшумно, и никто не заметил, как он вошел.
Валька и Коханов осторожно подтаскивали к висящему яйцу большую машину для испытания на прочность. Яйцо оказалось как раз между пластинами.
— Ну, кажется, можно пускать? — спросил Валька.
— Давай! — махнул рукой Коханов.
Валька нажал кнопку пуска, и пластины начали медленно сближаться. Коханов прильнул к окуляру, медленно наводя на фокус.
— Ну, что там у тебя? — спросил он Вальку. — Заело?
— Почему заело? Уже 300 килограммов на квадратный сантиметр.
— Не может быть! Оно все еще висит, не касаясь пластины. Зазоры 1340 микрон.
— Так оно и останется! Ближе все равно не будет.
— Давай, давай! Нагружай еще, — махнул рукой Коханов.
Валька вновь взялся за ручку лимба.
— Сколько? — спросил Коханов.
— Восемьсот.
— А теперь?
— Тысяча сто.
— Давай быстрей!
Коханов не отрывал глаза от окуляра. Валька спокойно и даже как-то равнодушно увеличивал нагрузку.
— Ну? — спросил через некоторое время Коханов.
— Три двести, — ответил Валька.
— А теперь?
— Пять девятьсот!
— Давай еще быстрей!
Но в этот момент раздался треск, и стрелка манометра со звоном ударилась об ограничитель нулевого деления.
— Зачем вы затеяли этот эксперимент? — спросил Грот строго. — Или с самого начала вам не было ясно, что ничего не получится?
Валька пожал плечами, а Коханов промычал что-то весьма неопределенное.
— Неужели его ничем не возьмешь? А, Савелий Осипович? спросил Валька.
Грот неопределенно хмыкнул и пожал плечами. Незаметно для самого себя он оставил те благие намерения, с которыми пришел сюда, в лабораторию.
«Может быть, оно волны такие испускает, которые на психику действуют?» — подумал Грот. Но это был последний акт самоконтроля с его стороны. Ему во что бы то ни стало захотелось хоть как-нибудь воздействовать на проклятое яйцо. И почти неожиданно для самого себя он сказал:
— А что, если попробовать экранировать его от полей?
— Прекрасная идея! — немедленно восхитился Коханов.
— Ни черта не выйдет, — минуту спустя отозвался Валька.
— Почему? — повернулся к нему Грот.
— Квант электромагнитного поля фотон, а фотоны оно отражает. Я же еще тогда пробовал…
— Вероятно, вы правы, Валя, — сказал Грот, кивая головой, — но, может быть, оно отражает не все фотоны? Ведь вы пробовали лишь в узком диапазоне видимого света.
— Не только видимого. Я и инфракрасные лучи пробовал.