Три Л
Шрифт:
– Пойдём! – Лёшка первым шагнул к тропинке в лес. – Чего телепаетесь?!
– Идём, не гони. – Лев Борисович поправил лямки небольшого рюкзака. – Лена, тебе помочь?
– Нет, всё отлично. – Девушка подпрыгнула, показывая, что её рюкзачок почти пуст. – Куда сегодня пойдём?
– Вон туда, к ручью, – махнул рукой учёный. – Лёш, не спеши, до темноты ещё далеко. Лучше посмотри, какая красота кругом!
Лёшка только презрительно пфыкнул, что, учитывая его баритон, звучало очень забавно.
Примерно через час петляния по тропинкам лесопарка они
– Устраиваемся! – Лев Борисович скинул рюкзак, кивнул сыну:
– Ты за дровами, они должны быть в той стороне, там по весне подрост вычищали, не всё ещё вывезли. Лена, готовь ужин.
Девушка споро мастерила бутерброды, наслаждаясь лесным воздухом и шелестом листвы, учёный же что-то выискивал в своём рюкзаке. Наконец он разогнулся:
– Ну вот, можно отдыхать. Пойду, помогу Лёшке, он с топором ещё плохо справляется.
Вскоре они сидели у небольшого костерка, ели бутерброды и обжаренную на огне ветчину, пили ароматный чай – Лев Борисович по пути успел нарвать душистых смородиновых листиков. Сидели и говорили, впервые за эти месяцы вот так, ни о чём. Лёшка не пытался казаться недовольным и с гордым видом посматривал на целую кучу полешек и сучьев: сам нарубил из сухостоя, и отец его похвалил. Лена поглядывала на небо, пока ещё чистое, звёздное, несмотря на то, что на западе всё сильнее темнели фиолетовые груды туч, оранжево-золотые снизу, там, где их освещали лучи ушедшего за горизонт солнца. Лев Борисович заметил её взгляд:
– О чём задумалась?
– О космосе. И ещё что звёзды такие красивые. Жаль, мальчишки не видят… – Она осеклась, вспомнив, как Лёшка реагирует на упоминание о мальчишках. Но в этот раз он промолчал. Взрослеет, скоро совсем взрослым будет. И тогда…
– Да, звёзды очень красивые, – согласился Лев Борисович. – Давайте-ка спать, полночь скоро. Лёш, залей костёр, вон бутылка с водой.
– Лена, просыпайся. Тихо! – Девушку разбудил еле слышный шёпот Льва Борисовича. – Пора уходить!
– Что? – Она сонно и непонимающе взглянула на почти невидимого в темноте учёного. – Ещё ночь.
– Да, ночь. Нам пора уходить! Спальник оставь здесь, сложи в него вещи, одежду. Сверху нас сейчас не засекут, дрон на другой стороне участка.
Она, осознав услышанное, быстро выбралась из спальника, разделась, не стесняясь мужчин и оставшись в дешёвеньком нижнем белье, сунула свёрнутую одежду в спальник. Лёшка и Лев Борисович тоже были в одних трусах, но предутренние сумерки скрывали фигуры.
– Комы, быстро! – шёпотом приказал учёный. Лена не поняла, он рванул к себе её запястье, чем-то вскрыл замочек на коме.
– Вот так! Лёшка, твой! Теперь не услышат. Туда!
Они, ёжась от ночной прохлады и то и дело чувствуя хлёсткие удары ветвей, кинулись в лес. Через некоторое время учёный остановился:
– Здесь! Лена, сторожишь! Лёш, помогай!
Мужчины отвалили полусгнивший ствол дерева, под которым в небольшой яме лежал
– Одевайтесь! И слушайте. На Садовой – Лена, ты знаешь, где это, – стоит мобиль серого цвета с наклейкой на лобовом стекле: «Магазин игрушек "Гулливер"». Замок сенсорный, реагирует только на наши отпечатки. Если что-то со мной случится, добираетесь до него и сразу едете к прасовцам, в контору!
– Куда? – Они не поняли.
– В местный филиал организации по противодействию проведению незаконных научных экспериментов! Там расскажете всё, что знаете о центре. Запомните: весь архив, все доказательства преступлений центра, какие я смог собрать – в фотографии Жени! В конторе сообразят, что с этим делать. Что бы ни случилось, доберитесь до конторы! Оделись? Берите плащи.
– Зачем? – начал было возникать Лёшка, ещё не совсем понимая, что происходит. Какое-то странное приключение, о каком он мечтал, но вот так неожиданно в него попасть…
– Плащи невидимы для инфракрасных датчиков. Намажьтесь, это отобьёт нюх у собак и электронного носа.
Они неслись по сумеречному преддождевому лесу, спотыкаясь о корни деревьев, царапаясь о колючие заросли малинника и ежевики, падая в ямы и снова вскакивая. Азарт на лице Лёшки давно сменился растерянностью, а потом напряжённым вниманием – только бы не переломать ноги. Лена, осознав, что за эти месяцы успел сделать учёный и как они трое рисковали, старалась сохранить дыхание. Лев Борисович то и дело хватал ртом воздух, лицо его побагровело, но он не отставал от обоих своих детей. Их нужно вывести в безопасное место! Это главное!
Изогнутый дугой корень – перепрыгнуть. Низкая ветка, стеганувшая по лицу – успеть закрыть глаза. Поехавшая под ногой земля, глинистая, пропитанная влагой, – удержаться, не снизить скорости. Вперёд! Небольшой обрыв, падение, вода мелкого ручейка. Встать на ноги, помочь отцу – он уже не выдерживает. Где Лёшка? Рядом. Тоже помогает. Молодец, сообразил. Хриплый, одышливый голос отца:
– По ручью вверх, там болотце, от него направо, выйдем к пригородам. Лёшка, помнишь, мы по Садовой проезжали? Там такой дом-замок со шпилем? Мобиль там.
– Помню. – Голос у парня тоже хриплый, дыхание сбилось. – Тебе плохо, па?
Он впервые вслух назвал его отцом. За все эти полтора года он ни разу так не говорил.
– Нет. Бежим!
По листьям что-то чвиркнуло, ещё раз, и ещё. Тонкий, как голос Тошки, звук. Тошка! «Мама Лена, а ты завтра рано придёшь?» Девушка едва не оступилась, в груди зажгло – не от бега, а от ощущения непоправимого предательства.
– Осторожно! – Крик отца и валящееся на неё тело.
Лена выбралась из-под упавшего, провела рукой по его лицу и поняла – всё. Стреляли парализатором, не опасным для молодого здорового человека. Но у отца и так было больное сердце, плюс этот безумный бег. Его сердце остановилось сразу.