Три любви Михаила Булгакова
Шрифт:
С Мансуровским переулком, где когда-то жил Ермолинский и куда Булгаков поселил своих Мастера и Маргариту, оказался связан один очень неожиданный и необычный прототип Воланда.
Сначала – один отрывок: «Алексей Алексеевич говорил, что христианство разрушается сверху масонством, снизу социализмом. Народ вкривь и вкось воспринял социализм не только потому, что он не просвещен, а потому, что в нем расшатались основы веры в Бога. Он стал забывать страдания Христа, тем более что в нем, в тайниках его души, сохранялся всегда язычник, идолопоклонник (ввиду икон и многих обрядов). Жизнь – борьба света и тьмы, греха – с благодатью веры в Бога. Недры масонства и упорная в нем работа – нам неизвестны. Но многое
Мне вспоминается один странный эпизод в Москве. Это было, кажется, в 1919 году.
В один из вечеров к Алексею Алексеевичу привели представить какого-то «профессора», в каком университете и какой специальности, неизвестно. Высокий, красивый, с черной бородой и с гипнотизирующими глазами, очень элегантный. Булавка в галстуке и перстни все со змеями, пентаграммами и всякой нечистью.
Отойдя приготовить чай, я сказала брату Ростиславу:
– Шепни как-нибудь Алексею, что этот профессор от черной магии, очевидно.
– Не беспокойся, он и сам разберет, – улыбнулся брат.
Много, много очень интересного мы наслушались в тот вечер о его путешествиях, о его влиянии в Красной Армии, о дружбе с матросами в Кронштадте.
Под конец, видя, что мы сидим твердо и его одного с Алексеем Алексеевичем не оставляем, он вдруг выпалил очертя голову:
– А знаете ли, генерал, я три года до вас добираюсь, и только сегодня мне это удалось. Вы ведь оккультист…
– То есть я немного читал по этим вопросам.
– Да, да, мы знаем о вас больше, чем вы можете мне это сами сказать.
Он смотрел пристально, в упор, в глаза моего мужа. Мне стало смутно на душе и я подумала: кто это мы?
Я встала, прошла за ширмы и, быстро сняв со стены любимую иконку мужа, которая всегда висела у изголовья его кровати, завернула ее в чайную салфетку и тихонько просунула ее в руку мужа. Он понял меня и усмехнулся своей ласковой, милой улыбкой, зажав в руках распятие Христа.
А наш гость продолжал ораторствовать, сам увлекаясь своей миссией.
– О, надо знать оккультную силу, ведь она может дать и дает каждому по его влечению. Кто любит деньги – получит их, кто любит Родину – увидит ее возрожденной. Кто честолюбив – получит почести, кто мечтает о власти – тот будет властвовать… Только нужно войти с этою силою в контакт…
Алексей Алексеевич засмеялся и встал с кресла, как всегда с трудом, так как у него болела раненая нога.
– Простите, профессор, я нездоров, и доктора приказывают мне рано ложиться спать. Мы как-нибудь еще раз побеседуем с вами.
Сконфуженный, но не потерявший своего апломба, чертяга дал свою визитную карточку, телефон и просил по нему дать знать о часе и дне для следующей беседы.
Нечего и говорить, что Алексей Алексеевич ему никогда не телефонировал и энергично пожурил молодых женщин, через которых он влез к нам.
– Пожалуйста, вы эту наглую подделку под масона больше ко мне не приводите.
Я не называю его, так как, кажется, он до сих пор в СССР. И странная вещь, он читал интереснейшие лекции в различных кружках, преимущественно среди бывших аристократов, и несколько раз так бывало, что прочтет две-три лекции, поговорит с некоторыми лицами – и вдруг этот кружок распыляется вследствие арестов его членов. Странно это очень было. И та молодая женщина, которая его к нам привела, и ее муж и несколько знакомых вскоре после этого были арестованы».
Этот отрывок легко можно было бы принять за отрывок черновика знаменитого булгаковского романа «Мастер и Маргарита». Уж больно профессор-оккультист напоминает Воланда. Так же, как и булгаковский дьявол, обещает своему собеседнику рассказать о нем то, что он еще сам о себе не знает, и еще сообщает, что каждому будет дано по его влечению.
Кто же они такие? Не буду больше томить читателей ожиданием. Алексей Алексеевич – это не кто иной, как генерал от кавалерии Брусилов, автор знаменитого прорыва австрийского фронта в 1916 году. А его вторая жена, чей дневник мы цитировали, – это Надежда Владимировна Желиховская, племянница Елены Петровны Блаватской, одной из основательниц Теософского общества, целью которого было «образовать ядро Всемирного Братства без различия расы, цвета кожи, пола, касты и вероисповедания». Здесь и далее дневник Н.В. Желиховской мы цитируем по ее фонду в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, ф. 5972, оп. 1, д. 21б). Надо сказать, что теософом, как и его жена, был и сам генерал Брусилов, увлекавшийся оккультизмом и, в отличие от жены, осиливший все семь томов «Тайной доктрины» Блаватской. Мы процитировали запись, сделанную в 1926 году, уже после смерти Алексея Алексеевича, последовавшей 17 марта.
Надежда Владимировна также рассказала историю кипарисового распятия, с помощью которого удалось оборониться от нечистой силы в виде профессора черной магии: «А насчет образка с мощами святых и с кипарисовым распятием мне хочется записать подробно. Алексей Алексеевич его считал явленным и очень любил его. Действительно, это был странный случай в его жизни.
Еще молодым офицером, когда он жил в Петербурге в Аракчеевских казармах, он как-то вернулся из отпуска из деревни домой. Вся семья оставалась еще в Эстляндии… Не успел он отдохнуть с дороги, как ему подали телеграмму из Кутаиса, что его дядя, Карл Максимович Гагемейстер, при смерти (Брусилов, потерявший родителей в шесть лет, воспитывался в семье Карла Максимовича и Генриетты Антоновны фон Гагемейстер, которых любил как родных и первым браком был женат на их племяннице Анне Николаевне фон Гагемейстер. – Б. С.). Сию минуту он велел вновь принести из кладовой свой чемодан, чтобы вновь укладываться в дорогу. Открыв его, он вдруг увидел маленький образ вроде складня. Распятый Христос, вырезанный на кипарисовом дереве, в серебряной оправе, и сзади за серебряной выдвигающейся пластинкой – мощи святых, очевидно, мелкие желтоватые косточки.
Всю жизнь Алексей Алексеевич не расставался с ним, глубоко потрясенный этим чудом. Он призвал денщика, расспрашивал его, проверял факт этого необычайного явления всячески.
Денщик утверждал, что вытер пыль, закрыл и снес в кладовую чемодан, и ничего там не было. И во всем доме никто и никогда этого образа не видел.
Алексей Алексеевич верил, что это чудо, и считал величайшей святыней эту иконку. Когда он ушел с войсками на войну, он оставил ее в киоте. Я поняла, что он хотел, чтобы она меня охраняла без него, так как каждый вечер меня ею крестил. Но когда я к нему поехала на фронт, уже на второй год войны, я свезла ее ему, а теперь, когда он умер, я положила ее с ним в гроб…»