Три мести Киоре
Шрифт:
— Я не оставлю вас одну на улице без света!
Девушка его не слушала. Перешла дорогу и заговорила с кучером о спичках. Тот упорно молчал.
— Извинений не будет.
Уставший, злой и голодный Доран не хотел вести светских бесед, он мог только действовать так, как ему казалось правильным, а потому баронета в два счета оказалась схвачена и совершенно невежливо заброшена в карету. Он забрался в нее следом и приказал кучеру трогать, назвав новый адрес.
— А теперь потрудитесь объясниться.
И зачем ему объяснения той, которая не побрезговала дешевыми уловками ради замужества?
— Я обязана отчитываться только перед женихом, но никак не перед вами, — холодно заявила она.
— Прекрасно. Тогда я называю адрес, и вскоре мы окажемся у его дома, а не вашего.
Он приподнялся, чтобы постучать, но его руку перехватила подскочившая баронета, толкнула обратно на лавку.
— Не смейте! Моя служанка не вернулась домой, и я разыскиваю ее!
— Ради служанки вы вышли из дома ночью? Вы не боитесь преступников? Или туманных чудовищ?
— Тари единственная моя служанка. К тому же у нее проблемы с памятью.
Доран не знал, что сказать на это безрассудство.
— Вы сейчас же поклянетесь мне, что до рассвета не выйдете из дома. Если же не поклянетесь, то я отвезу вас к барону. Думаю, он не обрадуется, когда его невесту посреди ночи привезет чужой мужчина. Или же он воспользуется шансом избежать навязанного брака. К.н.и.г.о.е.д...н.е.т
— Какое вы имеете право говорить о моей помолвке таким тоном?
— По сравнению со слухами я — дивная музыка. Вы должны представлять, в какую западню сами себя загнали.
Свеча в руках переломилась, и ее половина упала, покатилась по полу, подпрыгнула на кочке вместе с каретой.
— Вы мужчина. Герцог. Богатый. Вы наделены и властью! Вам не понять, каково зависеть от репутации, положения в обществе и бедности, — она испепеляла его взглядом, как будто хотела уничтожить. — А праведники живут недолго и крайне плохо.
— Какие глубокие мысли для вашего возраста…
— Вы обо мне ничего не знаете, ваше сиятельство, и не имеете права судить.
— Скажите это высшему свету. Мне всё равно, под кого вас положила графиня, но им — нет. Вас отныне будут воспринимать как человека второго сорта.
Он мог добавить еще много резких, болезненных фраз-пощечин, но его остановила грустная улыбка баронеты:
— Если я еще стану женой. Условием помолвки стало то, что я избавлюсь от хромоты до свадьбы… Молчите, ваше сиятельство? Молчите.
— Но это невозможно!
— Невозможно хотеть полноценную, молодую и хорошенькую жену, а не калеку? Невозможно исцелиться? Послезавтра я отправляюсь на север, к святым источникам, чтобы исцелиться, и мы с вами не будем видеться какое-то время.
— А если вы не выздоровеете?
— Вы слишком много хотите знать, ваше сиятельство.
Она наклонила голову, пряча лицо. Доран ненавидел несправедливость, и теперь в нём боролось презрение к баронете из-за ее поступка и жалость к той, которая оказалась загнана в угол и пыталась выжить, хотя бы и таким способом.
— Вы никогда не думали оставить титул?
— Опять вы смотрите с мужской
Он поморщился от хлесткого вопроса и промолчал, ведь предложение вырвалось у него как очевидное, но он не подумал о его последствиях для совсем юной девушки.
— Зачем вы так спешите замуж? У вас приятное лицо и сильный характер, кто-нибудь мог бы и влюбиться в вас.
— К сожалению, у меня нет нескольких лет для этого.
Карета остановилась, и баронета самостоятельно выбралась из нее и замерла. В ее домике горело окно, как Доран теперь знал — на кухне. Она постучала в дверь, и ей открыла Тари, также сильно перепугавшаяся за пропавшую госпожу. Они обнялись. Дверь закрылась.
Карета тронулась — Дорана ждал собственный дом.
Глава 17
Киоре в ярости сбросила уличные туфельки, глядя на Тари, державшую свечу.
— Где ты была? Я беспокоилась! — собственный голос показался визгливым и, сжав кулаки, она сделала несколько глубоких вдохов.
Служанка приподняла брови, нахмурилась, а потом пожала плечами: опять ничего не помнила. Киоре только процедила ругательства сквозь зубы: почему-то она невольно стала беспокоиться о судьбе этой девушки, которой от жизни и так перепало мало радостей.
— До утра меня не беспокоить.
Тари кивнула и удалилась на кухню. Темнота в комнате на миг ослепила Киоре, но дом она уже знала на ощупь. Сдернув с постели одеяло, швырнула на пол, в бессильной ярости потоптавшись по ткани, пока не поскользнулась и не рухнула, ударившись затылком о край кровати. Удар, смягченный периной, спровоцировал большую вспышку ярости. Вскочив, смела с тумбочки вазу с цветами, наслаждаясь звоном осколков, усеявших пол. И плевать, что после первого же шага они вонзились в ноги! Киоре металась по комнате, врезалась в стены, била по ним кулаками, опрокидывала мебель, что не получалось как-то сломать — била, била и била, сдирая руки в кровь. Хруст осколков. Ваза, шкатулка с украшениями, приобретенная вышивка — разбиты, порваны и брошены на пол. Страница за страницей методично уничтожалась горевшими от боли, окровавленными руками книжонка, которую она так и не дочитала.
Ярость душила, затмевала разум и требовала выхода. Все планы пошли наперекосяк, всё перевернулось с ног на голову, всё изменилось, да так что оставалось только выть! Ее раскрыл Файрош, притом и в облике Ноарике, и в облике Нииры! Откуда-то еще и герцог Рейла появился со своим странным интересом! Казалось, вся мировая несправедливость обрушилась на ей плечи, засасывала, не позволяя отомстить.
Как же всё стройно было в ее планах, быстро и изящно! Ниира должна была добиться исповеди у кардинала, который в силу возраста был гораздо милостивее к детям, чем к старикам, и украсть перстень для Эши; Ноарике следовало закрутить романчик с дворянином (или несколькими) и втереться в высший свет, чтобы отыскать зацепки для мести (впрочем, Ниира тоже преследовала эти цели); Киоре должна была мстить, должна была напугать до икоты хаанатским вьюном причастных к тем старым событиям, спровоцировать их…