Три месяца счастья
Шрифт:
— Вас здесь не ждут, — слова вырвались помимо воли, и она тут же испугалась сказанного. Глаза гостя сузились, и она почувствовала, как краснеет под его испытующим взглядом.
— Ты, должно быть, Анна Фаррел. — В голосе не было и намека на вежливость. — Заботишься о моем отце.
Что-то заставило ее осторожно поднять глаза. Ощущение было такое, будто она ступает по минному полю, и ощущение было не из приятных.
— Да, я работаю у него, сказала она тихо. — Я его личная медсестра.
— Я имел в виду другое. — Он направился
Анна ничего не ответила. Она по-прежнему была в состоянии, близком к шоку, в которое ее привело это неожиданное вторжение. Эдвин Коллард словно материализовался в тот самый момент, когда она думала о нем. Очень скоро шок пройдет, и она сможет воспринимать его более адекватно. Когда их обучали специальности медсестры, не последнее место уделялось умению владеть собой. Сейчас ей это пригодится.
Он вернулся с рыжевато-коричневым чемоданом, со стуком поставил его на пол и негодующе посмотрел на нее.
— Я не собираюсь тащить это наверх, я не носильщик, — заявила она и удостоилась еще одного холодного и ироничного замечания:
— Кажется, я и не просил об этом. Или у тебя способности не только к ведению хозяйства, но и к чтению мыслей?
— У меня нет никаких таких способностей, — быстро и невнятно проговорила она, но он уже повернулся и быстрым шагом направился в гостиную, разглядывая все вокруг. Не оставалось ничего другого, как поспешить за ним.
— Ты не можешь просто так бродить здесь… — начала Анна, стараясь не отстать.
Он резко обернулся и холодно посмотрел на нее.
— Почему?
— Потому что… — не зная, как остановить гостя, от страха она начала заикаться, — потому что… уже поздно. И если хотите увидеться с отцом, лучше приехать завтра. Обычно он встает в половине десятого. Я передам, что вы приехали.
— Ты хочешь сказать «предупрежу его»? — На губах появилось некое подобие ледяной улыбки. — Нет, спасибо.
Эдвин сел, вытянув перед собой оказавшиеся очень длинными ноги, и заложил руки за голову.
— Такое чувство, будто никогда отсюда и не уезжал — Он говорил как бы про себя, снова обводя комнату глазами, подмечая каждую деталь.
Ничего не укроется от взгляда этого человека, подумала Анна, и от этой мысли стало не по себе.
— Здесь ничего не изменилось. Даже картины висят там же, где и раньше.
— Ничего не изменилось, — кивнула Анна, все еще стоя у двери.
— Я рад, что приехал так поздно.
Анна удивленно вскинула голову.
— Никого вокруг. Никого, кроме тебя. У нас есть возможность поболтать.
В словах и тоне было столько высокомерия и пренебрежения, что она вздрогнула.
Этот человек был не только неприятен, но и опасен. Как раз из тех, безрадостно подумала она, кого я всю жизнь старательно избегала. Ее отец тоже был надменным человеком.
— Ты очень заботишься о моем отце, правда? — Голос заставил вернуться к действительности.
— Да. Вышло так, что я очень привязалась к нему.
— Я так и понял.
Она бросила на него настороженный непонимающий взгляд, и он снова холодно улыбнулся.
— Ты спрашиваешь, откуда мне это известно? — Но Анна молчала, с каждой минутой все больше нервничая.
Где же все мое умение владеть собой, так необходимое сейчас? Напряжение нарастало.
Многие годы она училась следить за выражением своего лица. Пациенты не должны догадываться о том, о чем им знать не следовало, врачи — о том, что их мнения не совпадают. Всегда внимательная, всегда осторожная, сейчас она стояла, покраснев, чувствуя неловкость.
— Ангус Мак-Брайт, — бросил он, словно это все объясняло. Но она продолжала смотреть на него в замешательстве.
— Ангус Мак-Брайт сказал вам… Что?
Мак-Брайт был старым другом Джулиуса. Работал адвокатом в Мидлсбро и всегда заезжал навестить его, если ехал по делам на юг, что, впрочем, бывало не часто. Он нравился Анне — маленький сухощавый человек с плутоватым лицом, у которого не хватало мужества бранить друга за то, что он губит себя, уединившись в Брайдвуд-хаусе.
— Он написал о тебе.
— Никак не думала, что вы поддерживаете связь с кем-то из знакомых отца.
— К каким еще умозаключениям относительно меня ты пришла?
— Это не всеобъемлющее умозаключение, — возразила Анна. — Это лишь следовало из слов вашего отца.
Серые глаза сузились, превратившись в щелочки, и она снова залилась краской. С ним нужно держать ухо востро, чтобы не попасть впросак.
— Итак, вы с отцом подолгу беседовали обо мне. Как это мило.
— Не вижу в этом ничего особенного, даже если так было бы на самом деле.
— Неужели? Меня не проведешь, нечего прикидываться ребенком. Ладно, чтобы ты не очень смущалась, скажу тебе вот что. Отец очень богат, и ты это знаешь. Этот дом — лишь малая толика из того, что принадлежит ему. Его дома разбросаны по всему Лондону, и к любому из них можно прицепить ценник с внушительной цифрой.
Анна не дала ему закончить. Гнев помог стряхнуть оцепенение и стеснительность. Уперев руки в бока и злобно гладя на этого надменного брюнета, она накинулась на него: